Коллектив авторов - Полдень, XXI век (март 2012)

Таким образом, всегда можно было сказать, какое преступное поведение лучше, а какое хуже, потому что и за то, и за другое наказания были прописаны абсолютно однозначно, и стоило только сопоставить их тяжесть – никаких сомнений не оставалось, что более морально, а что менее. Невозможна была ситуация, при которой веера допустимых наказаний за преступления качественно различной аморальности хотя бы частично перекрывались, так что более мерзкому поступку могло бы в какой-то специфической ситуации соответствовать менее тяжкое наказание. Потому что вообще не было таких вееров. Решение проблемы выбора «из двух зол», столь частой в жизни каждого человека и столь мучительной, резко таким образом облегчалась.

Возникает подозрение, что танские законодатели, сами не отдавая себе в этом отчета, пытались вернуть в человеческую жизнь не просто базовые принципы справедливости живого мира – это, в конце концов, не уникально, все системы права с той или иной степенью тщательности и успешности делают именно это. Они пытались вернуть еще и однозначность, безальтернативность, с какой срабатывают инстинкты.

Самые любопытные и причудливые нормы появлялись в танском праве там, где делались попытки однозначностью инстинкта накрыть и те сферы человеческой жизни, для которых филогенетическая справедливость не могла сформировать никаких базовых принципов, потому что сами эти сферы по большей части возникли уже не из выработанных животными общечеловеческих ценностей, но были поздними выдумками данной, и только данной, культуры.

Запреты подобного рода имеют смысл и воспринимаются только в рамках данной же культуры. Для того, кто принадлежит культуре иной, или кто из культуры просто выпал, они всегда выглядят не более чем самодурством, произволом, властью тьмы и трухлявой преградой на пути к лучезарной свободе. И подлежат в лучшем случае беспощадному осмеянию, которое пытается выставить себя как первый шаг на пути к освобождению от бессмысленных предрассудков, но на деле выглядит тупым измывательством недорослей-дебилов над тем, чего они не понимают и понять даже не пытаются.

На уровень инстинктивного срабатывания традиционное право всегда пытается поднять даже абсолютно лишенные физиологической подоплеки и целиком принадлежащие сфере культуры мотивации и модели поведения.

Например, чтобы точно и четко выстроить иерархию родственников, пришлось выработать однозначную систему пяти степеней траура, которой никак не могло быть у животных. Достаточно произвольным образом одни родственники оказались, скажем, в группе девятимесячного траура, другие в группе пятимесячного, и с этого момента всегда, при всех условиях, зимой и летом, во время войны и во время мира, и в счастье, и в горести одни родственники стали однозначно, необсуждаемо ближе и важнее других. По отношению к тем и другим, вне зависимости от реальных чувств и конкретных актуальных стремлений, следовало нести разные обязанности, и нарушение таких обязанностей предусматривало всегда разные наказания. В том числе и в достаточно странных и таких, вообще-то, свидетельствующих о беспрецедентной человечности танского законодательства областях, как, например, предоставление родственникам прав укрывать друг друга от властей. Или, например, запрет доносить властям на родственника, пусть даже совершившего преступление. Эта поразительная моральность уголовного закона дополнялась, однако, тем, что при строгой иерархии родственников, обозначаемой степенями траура, родственника определенной близости можно было укрывать, а родственника иной близости – нельзя, а родственника еще иной – можно, но с оговорками. В ранних работах я называл такой подход попыткой программирования совести. Но дело оказалось еще глубже. Инстинкт и выбор вообще несовместимы.

Даже вполне законопослушный порыв сообщить властям о преступлении, совершенном членом семьи, на одном уровне блокировался полностью, на другом – частично, на третьем – не блокировался вовсе. «Всякий, кто подал донос на деда или бабку по мужской линии либо на отца или мать, наказывается удавлением. Всякий, кто подал донос на старшего родственника близости цзи, деда или бабку по женской линии, мужа, деда или бабку мужа по мужской линии, наказывается 2 годами каторги. Всякий, кто подал донос на младшего родственника близости сыма или сяогун, наказывается 80 ударами тяжелыми палками…»