Стоя под оплетенными лианами замшелыми деревьями, нижние ветви которых купаются в холодных струях горной речки, мы пытались схватить в объектив длинные веретенообразные тени у самого каменистого дна: на нерест шли метровые рыбины. Мы ступали осторожно, чтобы не поскользнуться на выброшенных на берег безжизненных телах выметавших икру самок. Потом на фабрике нам показали, как разводят здесь мальков лосося.
В столичном селении Тахола — круглое, как вигвам, здание Административного совета — правительства нации, как его предпочитают называть.
Проблемы племени от нас не скрывали. Мы с искренним восторгом отозвались о здании культурного центра деревни, еще пахнущем свежим деревом. Там нам показывали выступление ансамбля народного танца. — Прекрасный ансамбль,— ответили нам с горечью,— да только группа его сильно поредела. Когда его год назад создавали, со всех участников взяли слово, что они абсолютно откажутся от наркотиков и спиртного. В ансамбле поначалу танцевало сорок человек. А вы сколько видели?
Мы видели на сцене шесть-семь подростков. Остальные не выдержали.
Есть проблемы и экологические. Еще на пути в Тахолу я был поражен, увидев чудовищные буреломы на месте лесных вырубок. Вот уж не думал, что такое варварство возможно в цивилизованном государстве! Оказалось, что исполинские пни — следы былого хозяйничья «белого брата» на территории племени. Теперь подобному обращению с природными богатствами положен конец. Индейцы сами решают, как распорядиться своим достоянием. В Тахоле даже выпускают специальный иллюстрированный журнал «Природные ресурсы куинолт». Технический советник, а фактически — министр экономики в правительстве нации Гай Макмайндз сказал нам, что Тахола нуждается для развития промышленности в международном сотрудничестве и ищет зарубежных партнеров. Почему бы не установить контакт с коренными народами Сибири? Тем весьма пригодился бы богатый практический опыт Олимпии по реплантации леса, промышленному воспроизводству рыбы. Во всяком случае я об этом сказал, и, как мне кажется, министр заинтересовался.
Еще в 1987 году начался эксперимент: десять индейских наций, в том числе куинолт и мескалеро-апачи из Нью-Мексико, приняли предложение правительства участвовать в двухгодичном проекте по выработке методов и схем самоуправления. В случае успеха каждая из наций начнет переговоры о самоуправлении.
Добрая воля Вашингтона тут вполне объяснима. Бывший исполнительный директор Национального конгресса американских индейцев Рудольф Райзер считает, что «престиж США в вопросах о правах человека в международном сообществе во многом зависит от того, как правительство и индейские племена решат вопрос их будущих политических отношений».
И если бы все ожидания оправдались, то могла бы появиться свободная ассоциация самоуправляемых индейских наций в США. По внешним сношениям они бы консультировались с правительством страны. Вождь куинолтов Джо де ля Круз первый президент племени, назвавшего себя нацией, считает, что сегодня главное — индейское самоуправление и самостоятельность.
— Мы не можем повернуть вспять. Мы обязаны добиться полного самоопределения индейцев. В наши дни это становится реальностью.
Нелегок и долог путь к свободе и справедливости. Что вернее приведет к цели — твердый традиционализм или поиск компромиссов, неуступчивость или сотрудничество? Каждый народ, большой или малый, найдет, вероятно, свой собственный путь. И он достоин того, чтобы его выбор уважали. Ведь если народ идет к свободе, значит, не гаснет его Священный Огонь.
Александр Миловский
Таранто, 1939
У коридорного Луиджи сложилось не слишком лестное мнение о высоком сухопаром англичанине Альфреде Джозефе Мунее из 16-го номера. Дело в том, что гостиница «Виа Венета» считалась одной из наиболее респектабельных в Таранто и в ней охотно останавливались состоятельные туристы-иностранцы, щедрые на чаевые. Муней же больше лиры-двух никогда не давал. Такая скупость у состоятельного человека — а у англичанина, судя по дорогим костюмам и новенькому «фиату» с римским номером, деньги явно водились,— с точки зрения Луиджи, относилась чуть ли не к самым смертным грехам. К тому же это был настоящий пуританин, одним своим чопорным видом нагонявший тоску.
Даже выверенный до минуты распорядок дня долговязого бритта в глазах Луиджи свидетельствовал лишь о том, какой он скучный человек. Ровно в семь утра мистер Муней спускался в парикмахерскую, в семь тридцать завтракал неизменной «пастаджута», с которой он примирился после безуспешных попыток получить традиционный английский «поридж», запивая макароны чашечкой кофе. После этого Альфреда Джозефа Мунея не видели в «Виа Венета» до позднего вечера. Обычно он уезжал на своем «фиате», который водил с лихостью профессионального гонщика.
Читать дальше
