Возникший среди разброда стихий, он с самого начала должен был явить в себе особую — железную — прочность. Прямизна проспектов и каналов, равнение домов и деревьев, белые шеренги колонн и караульная перекличка шпилей — даже в этой внешней дисциплине чувствовался необычный закал, обещалась трудная, суровая судьба. Город как бы .наперед знал свое завтра и шел к нему упрямо, дерзко, На каждом шагу выказывая крутой, железный норов. И был в этом движении свой крепкий ритм: то наводнением, то декабристским заговором подкатывались к держарной столице светящиеся во тьме валы, чтобы, наконец, вышел из окопов и цехов, нагрянул с залива гремящий вал восстания. Нагрянул — и сорвал дворцовую плотину.
Фото: Да умирится же с тобой
И побежденная стихия…
(А. Пушкин)
Тогда снова — как и в самом начале, два века назад, — победила железная творческая логика, помноженная на многовековую стихийную жажду свободы — жажду нового горизонта.
И была еще одна, совсем недавняя победа, когда насмерть столкнулись две дисциплины: дисциплина хорошо накормленного, выдрессированного фашистского зверя и дисциплина духа — неколебимая, железная решимость одной лишь верой отогреваемых людей. И эти люди оказались на голову выше — позади были столетия истории: первые костры строителей, до костей прожигающие бураны и блоковская крутая вьюга — «ветер с красным флагом...».
Позади были подвиги узников Александровского равелина. Позади были безмолвные очереди времен интервенции и гражданской войны. И тревожным светлым взглядом смотрела из тех очередей «Петроградская мадонна» — молодая мать с худеньким спящим ребенком на руках...
Полдень. Взволнованный огонек Марсова поля. Крошечный огонек — вечный огонь. Задуть его не способна никакая сила. Раскатывается залп сигнальной пушки, по которому люди настраивают свою память о великих событиях великого города.
...А над петропавловским шпилем — снова белая парусина облаков.
Ю. Лощиц, В. Орлов (фото), наши специальные корреспонденты
Выхожу на большое разводье...
В трудный путь уходят корабли...
С раннего лета, едва трещины в ледовой броне океана начнут превращаться в разводья, и до осени, когда на пути моряка снова вырастут грозные бастионы торосов, идут суда по Великому Северному пути.
Машинами, продовольствием, одеждой заполнены трюмы. Переговариваются в тумане хриплые гудки. Жужжат самолеты ледовой разведки. Зимовщики научных полярных станций, оленеводы, зверобои, геологи — обитатели той части советской земли, что далека и сурова, не должны чувствовать недостатка в необходимом для жизни и работы.
Арктика завоевана. Это великое достижение нескольких поколений моряков. Но каждую новую навигацию ее нужно как бы завоевывать снова.
И потому в трудный путь уходят корабли.
На одном из судов ледового флота плавал, работал в минувшую навигацию специальный корреспондент «Вокруг света» Надир Сафиев — в прошлом судостроитель, моряк. Он прошел путь от Владивостока до Певека и обратно.
Две тысячи четыреста миль от Владивостока до бухты Провидения были пройдены за двенадцать дней. Это был первый — и самый легкий — этап нашего плавания в Певек, без льдов, штормов, туманов и прочих приключений. Были новые для меня очертания берегов, волны четырех морей, тихоокеанская ночь, небо и люди — незнакомые вначале и все более знакомые с каждой пройденной вместе милей.
Судно «Капитан Готский» — совсем новое, и это его первый рейс в Арктику. В этом году капитан Готский идет в плавание не живым человеком, а кораблем. Владимир Антонович, нынешний капитан, хорошо знал Готского, не раз встречался с ним в Арктике. Оба были старые, опытные арктические капитаны, оба — одного поколения.
Когда за день до выхода в рейс Владимир Антонович пришел на судно, поговаривали, что он капитан старой школы, человек суровый, к нему трудно будет привыкнуть, что он признает только работу и не простит ни малейшей оплошности. Все двенадцать дней капитан ходил по судну, изучал его, проверял работу вахтенных. При встрече с капитаном иные робели, замыкались. В его манере молчаливо наблюдать за людьми было нечто такое, что невольно заставляло подтягиваться.
В бухте Провидения уже чувствовалась близость Арктики: небольшие льдины, холодный воздух, иной цвет моря. Караван из семи судов во главе с ледоколом «Москва» через десять минут должен сняться с якоря.
Читать дальше
