Когда генерал Раух увидел Черевиченко, он прошел вперед несколько шагов и хотел что-то сказать, но, очевидно, от сильного волнения растерялся.
— Господин генерал, я лично с вами не встречался, но знаю вас как опытного, волевого и умного генерала...— начал Яков Тимофеевич.
Когда генерал Раух слушал своего переводчика, чувствовалось, что он доволен тем, что советский военачальник обходится с ним как с равным.
— Ну а теперь по существу главного вопроса — о капитуляции и пленении вашей группировки,— продолжал командир корпуса.— Мой парламентер майор Веленец подробно доложил о всех вопросах, которые были обсуждены с вами на предварительных переговорах. Я с ними согласен и утверждаю их, за исключением времени сдачи в плен, о котором говорили вы. Ваша группировка должна быть разоружена и отправлена в лагеря для военнопленных к 20 часам 2 мая. Генералы и офицеры, не связанные с личным составом, техникой и вооружением, могут быть эвакуированы с наступлением темноты, то есть в 23 часа 2 мая. Перевозку генералов и офицерского состава организуйте автотранспортом, который имеется в вашем подчинении. Если у вас нет ко мне вопросов, то...— Командир корпуса встал.
Мы тоже поднялись. Вышли из кабинета, сели в автомашины и поехали в штаб дивизии. По прибытии в дивизию командир объявил состав комиссии и обязанности каждого ее члена. После этого мы уехали в штаб немецкой группировки и приступили к работе. К 22 часам 2 мая немецкая группировка численностью около 3 тысяч человек была разоружена и отправлена в лагеря военнопленных северо-восточнее Берлина.
Согласно договоренности я, как только мы прибыли в штаб немецких войск, потребовал от генерала Рауха списки тех генералов и офицеров, которые должны эвакуироваться ночью и с личным оружием. Раух ответил, что списки будут представлены минут через тридцать. В 20 часов, отдав распоряжения по эвакуации пленных майору Евстратову, я зашел в кабинет генерала Рауха. Он был один, сидел за столом и собирал в портфель личные вещи. Увидев меня, он выдвинул ящик стола и передал мне упомянутые списки в трех экземплярах. Первый я взял себе, второй отдал генералу. В список было внесено 20 генералов и 35 офицеров, из них двадцати разрешалось иметь личное оружие. Я вызвал майора Евстратова, передал ему третий экземпляр списка и дал указания, как распределить генералов и офицеров по машинам. Через несколько минут генерал собрал свой портфель и сказал, что хочет пройти в комнату, где он обычно отдыхает.
Я вышел за генералом в коридор, из кабинетов разведчики выносили пишущие машинки, документы, карты, предварительно сортировали их и складывали в мешки, ящики и коробки.
Генерал подошел к стене, раздвинул драпировку из черной ткани и нажал кнопку. Половинки двери поползли в разные стороны, и открылся вход в комнату, завешенный простым одеялом. Вслед за генералом я вошел в комнату, сразу же ударило спертым воздухом, винным перегаром и табаком. В комнате находилось около двадцати офицеров, от капитана до полковника. Все они, за исключением троих, которые были слишком пьяны, поднялись со своих мест и поприветствовали генерала, но уже без «хайль Гитлер».
Сразу у входа стоял стол, слева от него — две железные кровати, застеленные одеялами; у стенки — небольшой платяной шкаф и холодильник, правее вдоль стен было расставлено несколько таких же кроватей, столы, холодильники. Чувствовалось, что здесь с момента штурма Берлина отдыхали генералы.
Генерал Раух положил портфель на стул, снял фуражку, плащ повесил на вешалку и сообщил офицерам условия капитуляции, утвержденные советским командованием.
— Порядок построения и отъезда объявлю в 22 часа 30 минут,— сказал генерал и сел за стол. Мне предложил сесть на стул.
В это время вошел обер-лейтенант, знакомый уже мне адъютант генерала, доложил ему что-то шепотом и предложил генералу поужинать. Тот кивнул в знак согласия.
Адъютант подошел к холодильнику и достал банку свиной тушенки, открыл ее и поставил на стол перед генералом, достал пачку галет, бутылку воды, флягу.
Генерал Раух начал есть. Вдруг он поднялся и, отпив из фляги, стал есть стоя.
Я сидел в стороне от всех. Наблюдая за поведением офицеров, заметил, что молодой обер-лейтенант, сидевший слева от меня на кровати, все время посматривает в мою сторону. Он достал из левого кармана кителя несколько фотографий, поглядел на них внимательно и, положив обратно в карман, встал. Затем прошелся по комнате, подошел к генералу, остановился за его спиной, достал карманный 6,35-мм пистолет «лама» и, прикрываясь генералом, направил пистолет в меня. Не осознав еще, что происходит, я вскочил и в этот момент ощутил удар по голове. Не сразу сообразил, что же произошло. Когда пришел в себя, то увидел, что генерал держит обер-лейтенанта за правую руку, в которой был пистолет.
Читать дальше
