Уже стоял на дворе XX век, но лопата была царицей этой стройки. И пока под взмахами лопат сажень за саженью, верста за верстой приближалась к Баку траншея водопровода, город по-прежнему пил солоноватую колодезную и невкусную опресненную воду. Предприимчивые дельцы привозили на шхунах воду из устья Куры и из Астрахани. По утрам грохотали по булыжнику мостовых арбы, запряженные осликами, — это везли в зеленых бочках с сияющими медными кранами воду из селения Загульба на северном берегу Атперона. Водичка из загульбинского источника была жестковатой, но все же вкуснее колодезной.
— Ширин су! — кричали бойкие мальчишки-возчики. — Сладкая вода!
Из ворот выбегали с ведрами и кувшинами хозяйки. Лилась из медных кранов вода. Звенели, переходя из ладони в ладонь, монеты...
«Воду свою пьем за серебро». Это из ветхозаветного «Плача Иеремии». Правда, старобакинский вариант иеремиады в отличие от библейского содержал меньше философской скорби. Хозяйки визгливо ругались с водовозами:
— Еще наливай! Такие деньги берешь, так лей полнее!
— Вода хочешь — деньги плати! — весело кричали в ответ продавцы. — Ширин су! Ширин су!..
Цокают копытца по каменистой дороге. Бредет за ишачком Абдулхан, надвинув кепку на черные брови. Жарко. Неохота петь. Да и сколько можно петь все об одном и том же? «Иду я с водой от родника, а родник далеко-о...»
За поворотом открывается привычный вид — окруженные огородами белые домики селения Пирабулкасум.
Этот Абулкасум, может, и был святой старик, кто его знает, но вот место для селения выбрал неудачно. Так думает Абдулхан и сам усмехается своим мыслям. Ладно, скоро он окончит семилетку и уедет из села. Мать хочет, чтобы он выучился на доктора. Пусть будет так, как хочет мама. Он, Абдулхан, поступит в медицинское училище.
И кто-то другой будет гонять ишачка за водой к роднику. Кто-то другой пойдет по этой тропе, придумывая свои слова к медленному напеву «Шикясты».
Стройка Линдлея закончилась спустя десять лет, в начале 1917 года. Артезианская вода, поднятая насосами, самотеком побежала по бетонным трубам на юг, к Апшерону. На станции, известной с тех пор под названием Насосная, ее перекачивали в резервуары, и оттуда вода шла в городскую сеть, закончив свой почти 150-километровый пробег.
Наконец-то Баку получил воду, настоящую «ширин су». Шолларская вода была хороша на вкус и первородно чиста — настолько, что не требовала специальной очистки, ее только хлорировали.
Уже при Советской власти водопровод достраивался. Его мощность значительно возросла, но не поспевала за ростом города, за гигантским размахом разведки и эксплуатации новых нефтяных месторождений.
Менялся облик города. По набережной, по Балаханской улице побежали краснобокие трамваи, сменившие конку. Первая в стране электрическая железная дорога соединила Баку с поселком Сабунчи — центром старейшего на Апшероне нефтепромыслового района. Среди солончаковых трав, полупустынных эфемеров поднимались новенькие рабочие поселки. На бакинских улицах появились зарешеченные люки ливнеспуска. (А то ведь как было: осенние проливные дожди едва не затопляли город, по улицам бежали быстрые желтые реки, и амбалы, грузчики с плетенными из веревки торбами-паланами за спиной, переносили людей с одной стороны улицы на другую, а за дополнительную плату могли донести на-закорках и до дома.)
Город менялся, а воды все не хватало, ее подача нормировалась. И в 1934 году началось строительство Второго бакинского водопровода. Его источником явился все тот же бассейн Самур-Кусарчайского междуречья, его трасса легла на карту параллельно нитке Первого водопровода. Накануне Отечественной войны основные сооружения были закончены, но на проектную мощность Второй вышел уже после войны.
Однако теперь уже и две шолларских реки, забранные в трубы, не могли напоить Баку. Население города, еще в начале двадцатых годов составлявшее примерно 250 тысяч, возросло до миллиона. Реки, как сказано выше, обошли Баку стороной. Теперь накопленный строительный опыт позволял приблизить их к городу.
Пятидесятые годы наполнили прикаспийскую степь гулом землеройных машин. От Самура, пограничной между Азербайджаном и Дагестаном реки, протянулась к Апшерону лента Самур-Дивичинского канала. Два небольших шора и низина вокруг них приняли самурскую воду, образовав Джейран-Батанское водохранилище. Отсюда пролегли нитки водопроводов: на юг — к Баку и на север — к новому промышленному городу Сумгаиту.
Читать дальше
