Спешили к плотине поднятые среди ночи механизаторы, сварщики, монтажники, бетонщики. Они вступали «в бой» прямо с марша. Спешно начали восстанавливать подмятую селем электролинию. Солдаты набивали мешки каменистым грунтом и возводили вокруг труб «баррикадные» стены...
На следующий день, в семнадцать часов двадцать пять минут, завыла сирена. Новый сель! Несколько тысяч человек, работавших у плотины, врассыпную бросились в горы. Но сель был усталый. Не наломал дров, как его предшественник.
Прошла первая бессонная ночь, вторая, третья. На четвертые сутки Хегаю и Герасимову разрешили наконец съездить домой. Хегай упал на тахту не раздеваясь. Но через двадцать пять минут его разбудил сын.
— Папа, срочно к телефону!
Звонил дежурный из штаба правительственной комиссии. Плотина дала трещину.
Хегай «загнал» одну машину, пересел на другую. Увидев трещину, Алексей Юрьевич, посоветовавшись с коллегами-специалистами, сказал:
— Ничего страшного. Плотина дала осадку из-за интенсивного движения тяжелого транспорта.
Но спать домой больше не ездил.
Помню, когда я приехал на плотину, Хегай стоял на гребне и тер красные глаза. Веки опухли, губы потрескались и запеклись. Но он казался спокойным.
— Неужели совсем не переживали? — спросил я тогда.
— Еще как, — сознался он. — В плотине-то я был уверен. Но ведь были забиты все действующие водоприемники. В двадцать первом году сель имел только миллион с небольшим кубометров грязекаменной массы и то смыл почти всю восточную часть города. А этот притащил сразу четыре с половиной миллиона кубометров. За последующие два дня еще полмиллиона. А если сооружение не устоит, к этой массе прибавится пять миллионов кубометров тела плотины. Считай, уже десять миллионов. В общем, если бы сель прорвал плотину, он натворил бы бед раз в десять больше, чем в двадцать первом году.
— На сколько была рассчитана плотина?
— На шесть с половиной миллионов кубометров. В проекте было указано, что такой сель может прийти один раз в десять тысяч лет.
Мы даже шутили: если этот сель способен терпеть сто веков, он может и вовсе не прийти. Однако пришел раньше, чем плотина была полностью готова.
Сейчас, приехав в Алма-Ату, я решил разыскать Хегая. И первым делом зашел в главк, который сокращенно назывался «Казглавселезащита».
В приемной начальника, словно поджидая меня, стоял Алексей Юрьевич. Теперь это был живой и веселый человек, не то что летом. Я сказал ему об этой перемене.
— Отоспался, — пошутил он.
Хегай как раз собирался ехать на плотину. У них там намечалась рабочая планерка, и он предложил мне составить ему компанию.
Дорога на Медео была мне знакома до мозолей на пятках. В буквальном смысле слова. Во время селя я ездил туда каждый день, как на службу. Добираться было трудно: водителям не разрешалось брать людей на плотину. Как-то в середине пути я вскочил на подножку МАЗа: таким черепашьим шагом он ехал. Я назвался, водитель впустил меня в кабину. Он был небритый и усталый. Рядом сидел подросток. Мой взгляд упал на приборы. Стрелка скорости прыгала около цифры «пять». Машина тащила трубу, длинную и очень большого диаметра. От жары смоляное покрытие раскисло, и трос держал трубу нецепко. Водитель часто оглядывался, боясь, как бы труба не сползла, и резко тормозил, чтобы по инерции труба переместилась вперед.
Шофера звали дядей Митей. Его подняли в ту ночь, когда начался сель. С тех пор дома он еще не бывал. Возит трубы на расстояние пятьдесят километров. Четыре рейса в сутки. Здесь в ту пору не говорили «в смену», говорили «в сутки»... Чтоб страховать усталого отца, в кабине ездил неусыпный сын и смотрел в оба...
И вот я снова на плотине. Искусственная гора так огромна, что рядом с ней человек кажется ничтожным. Сель все еще лежит — точнее говоря, заснул. Воды уже почти нет. Она теперь бежит по обводной трубе, избегая селехранилище.
— Сейчас здесь более четырех миллионов кубометров селевой массы, — поясняет Хегай. — Прежняя емкость плотины, как помните, была на шесть с половиной миллионов. Надо восстановить хотя бы прежнюю емкость, поднять плотину на десять метров. Потом поднимем еще на двадцать пять.
Работа идет полным ходом. Почти на отвесной скале копаются экскаваторы, добывая грунт для плотины, ползут по серпентине самосвалы. Дорога поднимается крутыми зигзагами, будто, взбираясь на скалу, великан лыжник наследил «елочку». У самой верхотуры, на серо-стальном фоне скалы, виднеется желто-красная буровая машина. Это работают взрывники. Пробурят ряд скважин метров на двадцать глубиной, забьют их взрывчаткой — и скала отлетает стеной.
Читать дальше
