На окраине Черчилла высятся гигантские башни элеваторов. Когда в конце июля — начале августа Черчилл оживает, точнее, оживает его порт, подходы к которому в течение долгого времени скованы толстенным ледяным панцирем, сюда устремляются сухогрузы, чтобы за десять недель навигации выбрать «золото» Манитобы — пшеницу.
За короткое время, что довелось мне провести в этом городе, я обошел его вдоль и поперек не раз. Май — это тот месяц, когда Черчилл понемногу раскачивается, словно бы потягивается после долгой зимней спячки. На его улицах, которые все сходятся у безмолвного в это время года порта, редко-редко встречаются прохожие. Зато в полыньях, я видел, резвятся огромные белухи. Эти «мини моби дики», достигающие длины трех-четырех метров, выскакивают из воды, поднимая бирюзовые столбы брызг, которые, шурша, раскатываются по льду замерзающими шариками. Белух нещадно уничтожали еще лет десять назад. Город даже прославился тем, что выпускал удивительно вкусные консервы из белушьего мяса.
Пробегая по улицам — медленно ходить по майскому морозцу в минус 40 градусов по Цельсию не приходится, — я поражался их чистоте. Зайдя в малюсенький бар, чтобы согреться чашкой горячего бульона, я разговорился с его владельцем и, между прочим, заметил, что городок удивительно чистый.
— Это и не мудрено. Нам не нужно держать уборщиков. Всю эту работу делают знаете кто? Белые медведи.
— ?!
— Да, да. Они частенько навещают наши места. Особенно в феврале — марте, когда морская добыча становится малодоступна.. Они дюжинами бродят по окраинным улицам и пожирают что ни попадется, даже бумажные вощеные стаканчики.
Весна только проглядывала в Черчилле. Время охоты на пушного зверя прошло. Песцы и другой зверь начинали менять зимние наряды на более скромные летние шкурки. И эскимосам в городе делать было нечего. Тем не менее я не оставлял надежды побывать у эскимосов.
Учитель местной школы Джо Кронвальт, в жилах которого четвертая часть крови — эскимосская, подзадоривал меня:
— Я понимаю, вас тянет экзотика. Но где вы ее найдете? Эскимосы теперь уже не те, что были раньше. Их исконные земли наводнили люди, которые принесли с собой ружья, ножи, топоры, чайники, пилы, гвозди для того, чтобы обменивать их на меховые шкуры. Но они принесли с собой также и виски, ром, оспу, туберкулез. Вкус и запах алкоголя продолжает наполнять север. Эскимосы теперь пьют очень много, и, когда они пьют, алкоголь убивает в их головах разум...
Местная газета пером главы королевской конной полиции в Черчилле сержанта Дж. П. Бодетта с непритворной горечью вещала: «Спиртное в наших краях пока еще остается самой главной социальной проблемой и опасностью...»
В Черчилле зима тянется девять месяцев, и улицы его наводнены мотонартами — этакими раскрашенными в разные цвета мотороллерами на лыжах. Они с ревом носятся по улицам, заполняя все окрест удушливым чадом отработанных газов. И все же местные жители, понимающие толк в заполярном быте, отдают предпочтение собачьим упряжкам. Как-то на одной уличке я увидел упряжку собак. Управляла ею немолодая женщина. Вдруг из одного двора с громким лаем выскочил годовалый щенок и бросился на вожака. Вмиг вся упряжка окружила щенка, и через минуту все было кончено. Пока женщина успокаивала разъяренных псов, я спросил ее:
— Как мне известно, за гибель собаки здесь строго наказывают?
Женщина — ее звали Джейн Шерман — без тени волнения сказала:
— Мои хаски (1 Xаски — одна из пород эскимосских упряжных лаек.) вели себя, конечно, отвратительно. Но молодняк имеет самоубийственную тенденцию затевать свару с упряжными. За что чаще всего расплачивается жизнью. Закон же на стороне рабочих собак. А щенков нужно держать на привязи. Вот так-то.
Джейн Шерман, с которой мы зашли в закусочную, чтобы заморить червячка горячими котлетами-гамбургерами, оказалась из старожилов Черчилла: живет здесь лет пятнадцать. Из любви к традициям, она держит маленькую псарню ездовых собак. Согреваясь в тепле, она иронично заметила:
— Что уж тут говорить, за час на мотонартах вы унесетесь черт знает куда. Но если эта паршивая машина заглохнет? Тут хоть проглотите карбюратор, не сдвинетесь с места. Собаки же бегут себе, не останавливаясь, пока наверняка не довезут вас до нужного места...
Мой интерес к эскимосам и желание побывать в стойбище скоро стали известны едва ли не всем обитателям этого северного городка. И вот настал день, когда местный заготовитель Курт Гогенхем собрался в стойбище Кейптатнам, расположенное в 120 милях от Черчилла на берегу Гудзонова залива.
Читать дальше
