В поселке Коголымская щитосборные дома стоят на холмах среди сосен. Когда садится солнце и по стволам как бы бегают языки пламени, а окна домов пылают отраженным светом, кажется, что в поселке пожар. Но он продолжается недолго. Со стороны леса приходят синие сумерки, они гасят солнце, и все кругом становится голубым.
К двенадцати немного стемнеет, а потом снова светло. Коголымская — поселок северный, ночи здесь белые...
Вечером в поселок возвращаются с работы строители, приезжают с трассы машины. Около двух врытых в землю столбов — «ворот» в Коголымскую — выстраивается целый караван грузовиков, автобусов, тракторов, трелевочников. Вечером первый раз я увидел Магомета Абзатова. Невысокий, широкоплечий, усатый, он озабоченно ходил вокруг своего огромного зеленого «Урала», приседая на корточки и заглядывая под кузов.
— Случилось что? — спросил я.
— Зачем случилось? — удивился Магомет. — Просто так смотрю...
— А зачем просто так смотреть?
— Человек день работает, руки-ноги устают. А машина — она не скажет. Каждый день надо смотреть. Мало ли что... — Он вытащил из-под сиденья тряпку и вытер пыль с капота. Сделал он это так ловко и осторожно, словно стирал пыль по крайней мере с крышки рояля. Потом открыл капот и начал копаться в моторе.
Когда мы возвращались после ужина из столовой, Магомет все еще крутился около машины. Он что-то весело насвистывал.
— С ним завтра и поедете на трассу, — сказал заместитель начальника строительно-монтажного поезда (это главная производственная организация на Коголымской) Дмитрий Митрофанович Бигун. — Магомет — первый шофер на Коголымской! Первый и самый надежный!
Со стороны бревенчатого клуба донеслась музыка. Магомет быстро вытер руки ветошью и запер кабину.
— Танцы сегодня, — сказал Бигун. — А Магомет у нас еще и первый танцор. Иногда едешь с ним, вдруг ни с того ни с сего начнет гнать как угорелый — и все на часы поглядывает... Ага, думаешь, все ясно — танцы сегодня!
Коголымская — одна из станций строящейся железной дороги Тюмень — Сургут — Нижневартовск — Уренгой. От Сургута до Коголымской примерно полтора часа на вертолете. Мы собирались прилететь на Коголымскую утром, но с утра в Сургуте погоды не было, и вертолеты, похожие на зайцев с опущенными ушами, смирно стояли на площадке. Шел дождь, и люди прятались в здании аэропорта, в зале ожидания.
На трассу летели студенты в брезентовых куртках. У ветеранов они были ношеные, исписанные от воротника до ремня названиями городов, институтов и стройотрядов. На трассу возвращались из отпусков строители — эти вели себя сдержанно, здоровались с вертолетчиками как со старыми знакомыми, смотрели на небо, а потом на часы, как бы прикидывая, когда же наконец разрешат вылет и успеют ли они на место к обеду. Тренькала чуть слышно гитара, и бойкие голоса выпевали что-то бодрящее — на трассу летела концертная бригада.
В полдень полеты разрешили.
Все вертолеты отправлялись на север, в сторону Уренгоя — туда, где строители рубили просеки, где работали мехколонны, где спущенные вниз по рекам гидромониторы намывали песчаные насыпи, где вслед за студенческими отрядами и мехколоннами шли строительно-монтажные поезда, укладывая на свежую насыпь рельсы. Железная дорога Тюмень — Сургут — Нижневартовск — Уренгой — Всесоюзная ударная комсомольская стройка — продвигалась в самые труднодоступные места Западной Сибири.
Коголымская была одним из последних пунктов моего путешествия по магистрали. Позади осталась Тюмень — бывшая «столица деревень» — город, словно «сшитый» из черных бревенчатых улиц и новых широких проспектов, площадей, многоэтажных домов-башен, которые ясными вечерами, точно каменные белые руки, поддерживают садящееся солнце.
Позади в голубом шарфе Иртыша остался Тобольск с крутыми зелеными холмами Алафеевских гор, кремлем, со стен которого видать всю округу, и гигантским нефтехимическим комбинатом. Позади были и совсем молодые станции — Юность Комсомольская, например; там наводился «глянец» — спешно достраивались школа и двухэтажный бетонный вокзал. Или деревянный Салым — поселок пока еще временный, с одноэтажными щитосборными домами и дощатыми скрипучими тротуарами, уходящими в тайгу. Позади остались и совсем маленькие разъезды — одинокие избушки среди тайги и болот, поселки нефтяников — россыпи красных цистерн, которые среди летней зелени казались огромными продолговатыми ягодами. Позади теперь был и Сургут — в переводе с хантыйского «город тысячи озер», — разбитый на микрорайоны, в которых бетонные пешеходные дорожки проложены прямо посреди леса. Все это были точки на карте, через которые проходила трасса. Но если до Сургута и Нижневартовска дорога была в основном проложена, то дальше начинался «пунктир», которым на всех картах обозначают магистрали строящиеся.
Читать дальше
