В этот день мы совершили еще несколько посадок, и к концу дня Ми-8 заполнился свежемороженой рыбой и сохатиной. Бородачи — охотники и рыбаки, отложив в сторону ружья и лыжи, что-то возбужденно рассказывали друг другу. Они редко встречаются, и теперь им было о чем поговорить. Рядом с ними сидели лайки, посматривая вокруг хитрыми, как у лисы, глазами.
Темнело, и к четырем часам дня мы уже были в аэропорту Чернышевского. Поселок находится в 120 километрах от Мирного. В нем всего 15 тысяч жителей. А славится он тем, что здесь выстроена на вечной мерзлоте Вилюйская ГЭС. Она дает электричество Мирному, Ленску, Айхалу, Полярному.
Мы забрались в машину начальника аэропорта и через несколько минут были в «Теремке». Так называется здешняя гостиница. Это небольшой, но чистый и уютный двухэтажный дом, деревянный, с резными узорами на крыше и стенах. В холле гостиницы на первом этаже стоял большой бильярдный стол, на нем лежали костяные шары. Кто-то не удержался и предложил сыграть на бильярде, но с условием, что проигравший пойдет в магазин и купит глубокую кастрюлю или ведро — мы решили сварить себе на ужин свежемороженой сохатины, которой с нами поделились охотники. Играть не пришлось, механик вызвался сам сходить в магазин. Вскоре он вернулся и принес кастрюлю да еще раздобыл где-то хлеба, картошки, соли и перца. Сварили сохатину, суп получился вкусный. Насытившись, закурили и разговорились. «У вас на материке» — эти слова часто слышались в разговоре и были для меня непривычны. Я спросил:
— Почему вы говорите так, разве вы живете на острове?
— Географически — не на острове. Дело в быте, в житейской недоступности. Возьмите тех же охотников или рыбаков. До их жилья можно добраться только на вертолете.
— А в Мирный?
— И в Мирный тоже по воздуху. Потому-то и нужны проверочные и аварийно-спасательные полеты, срочные санитарные вылеты.
— А чем они отличаются от обычных?
Роман подумал, а потом ответил:
— Значимостью. Ну, скажем, летим по срочному вызову,— пояснил он.— Несчастный случай: медведь охотника задрал, или заболел кто-то тяжело. Ждать зимой погоды не будешь. Вот мы и тренируемся...
Разговаривали допоздна. Ночью шел снег, мороз немного спал. А рано утром снег перестал, и температура опустилась до минус 60. Мы приехали в аэропорт, когда вертолет дозаправляли горючим. Он был здесь единственным, сиротливо стоял на жгучем морозе.
В вертолет подняли мотонарты «Буран». С нами летели еще два человека: бригадир таксидермистов и охотник-инспектор. Помимо «Бурана», у них были ружья и лайки. Этих людей предстояло высадить в 180 километрах от поселка. Оттуда они должны были добраться тайгой до Чернышевского и проверить по пути капканы, расставленные охотниками на соболя и горностая.
Снег, который падал всю ночь, покрыл толстым слоем взлетную полосу. Расчистить ее не успели, но укатали волокушей. Пилоты решили подняться, как взлетают на самолетах. Вырулили на старт, разбежались и спокойно улетели. А час спустя мы уже зависли в холодном голубом небе над таежной избушкой. Но не видно было привычного дымка, лаек, свежих следов человека. Только промерзшие рыбацкие сети, растянутые на кольях, да несколько смоленых бочек для рыбы говорили о том, что жилье не заброшено. Видимо, хозяин еще вчера ушел в тайгу и там заночевал, прямо в снегу у костра. Однако здесь мы должны были выгрузить мотонарты, высадить людей и собак. В кабине стало полутемно, так случается, когда поднимается плотный снежный вихрь. Но это был не снег, а какое-то липкое, свинцового цвета облако. Оно окутало всю кабину, и сквозь стекла ничего не было видно.
— Что это? — спросил я.
— Выхлопные газы, — ответил Максимов. — При сильных морозах они частенько мешают нам работать.
— Надо улетать отсюда, — обратился Роман к Максимову.
— Улетим, а потом вернемся, прицелимся и с ходу сядем.
Мы набрали высоту, облетели избушку раз, другой, третий. И вдруг будто отключили двигатели — вертолет камнем пошел вниз. Казалось, что нет сейчас под нами воздушной подушки, а сверху мощных лопастей работающего винта. Так падает ястреб или орел на свою добычу. И только в полуметре от земли мне показалось, что к вертолету вернулась упругая устойчивость. Ми-8 замер в воздухе. Вскоре мы сели. Пока выгружали мотонарты, чтобы не образовалось облако из выхлопных газов, выключили двигатели. Не сделай пилоты этого, подняться было бы очень трудно, а то и вообще невозможно.
— Отлично летаете, счастливого вам пути,— сказали наши пассажиры, прощаясь с пилотами.
Читать дальше
