— Что-то у нас «игра в одни ворота», спрашиваете только вы. Может быть, и мне можно задать несколько вопросов?
Одобрительный гул.
— А какие советские фильмы видели вы?
Тишина. Молчание.
— Каких советских писателей знаете?
Поднимаются десятки рук.
— Лев Толстой!
Большая часть рук опустилась: видимо, хотели назвать-то же имя.
— Достоевский!
Остался лишь один желающий продолжать список. Прошу его ответить.
— Чайковский!
Зал уважительно смотрит на «эрудита». Поднятых рук больше не видно.
Впереди еще встречи, лекции, доклады. Вечером, сидя у стола под ярким пятном картины «Эскимосы Аляски», я спрашиваю Дэвида Брэдли, какой совет он может мне дать как лектору, что следует учесть во время будущих выступлений. Дэвид, «болевший» за меня сегодня — он сидел где-то в верхних рядах аудитории,— отвечает на сразу:
— Улыбайся!
И сам улыбается. Напряжение, владевшее мной, спадает...
Прошло время, и я снова увидел улыбку Дэвида Брэдли, теперь уже на фоне московских улиц.
Дэвид передал мне книжку. На разрисованном цветами переплете напечатано: «От учеников Ричмондской школы. Хановер, штат Нью-Гэмпшир, США». Я вспомнил ту встречу со школьниками.
На первой странице: «Нашему новому другу... Как знак мира между народами наших стран, Фрэнк Томе, учитель». А дальше каждая страница отдана кому-либо из его учеников. Сколько страниц, столько откликов.
«Оказывается, я ничего не знала о жизни в Советском Союзе. Вы живете совсем не так плохо, как я думала»,— пишет Сара Манчестер.
«Я хочу мира между нашими странами... Терри Бойл».
Кристи, Дона, Ларе, Вероника...
Аллан Миллер старательно вывел по-русски: «Я был в Ленинграде два года назад. Это самый красивый город в мире...»
А Ник Йейгер делится своими планами: «Вряд ли будет возможность выучить русский язык в школе. Надо скорее поступить на курсы...»
Благодарности, пожелания, шутки, рисунки...
«Как я рад, что и русские любят мороженое!..» — восклицает Джош Хант.
«Когда стану взрослым (если мир во всем мире еще не победит), отдам свои силы борьбе за мир...» — обещает Чарлз Босвелл.
Дэвид Брэдли уже не один. У «Мостов к миру» неплохая опора. Пусть пока на уровне «корней травы».
Владимир Шинкаренко
— Ну что... пофантазируем? — по-свойски подмигнул мне Анатолий Мысов. Он переминался с ноги на ногу, как застоявшийся конь, выказывая всем своим видом полную готовность ехать, двигаться, лететь куда глаза глядят. Только бы не оставаться дома! Опостылело ему это вынужденное домашнее сидение с бесконечным мытьем посуды, подметанием полов и разглядыванием редких прохожих за окном. Зимний охотничий сезон у него окончился, а весенний еще не начался — нечем заняться вольному человеку! Поэтому мое появление в верхнепинежском поселке Палова Анатолий расценил как возможность встряхнуться, развеяться, повеселить, распотешить душу. Куда только подевалась его степенность и спокойная рассудительность?!
— Предлагаю три сюжета,— бодро говорил Мысов, влезая в телогрейку и выискивая глазами запропастившийся коробок спичек.— Изюгу-избушку помните? Мы там с вами как-то ночевали, отсюда не больше десяти километров. Встанем на лыжи — и айда. Печку натопим, пофантазируем, а? Там запас дров есть, лежанки с одеялами. Заодно и капканы проверим. Вы как?
У меня таких избушек по Пинеге штук пять разбросано. И самая дальняя — Васюки, семьдесят два километра вверх по реке. Может, слышали? Это ж работа такая — охота, о-го-го! На две тыщи пушнины в год должен сдать, это норма. А когда и в какие сроки, уже моя забота. Я сам себе начальник и подчиненный.
— Ну а второй сюжет? — поинтересовался я.
— Мишу подымать будем,— шепотом сообщил Анатолий и оглянулся на дверь.— Спит больно сладко, мне одному не управиться.
— Кто это — Миша? — Я сделал вид, что не понял.— Сосед ваш или родственник?
— Медведь,— серьезно сказал охотник.— Залез, понимаешь, в завалящую берлогу, и хоть бы хны. И где место выбрал для спячки — в километре от дороги! Совсем не боится человека! Прямо на делянке устроился, пыхтит, как пожарник.— Мысов выбежал в жилую горницу и снял со стены ружье, прокричав оттуда: — Я вас вторым номером поставлю и шестнадцатый калибр с двумя жаканами выдам, а сам с собаками подымать пойду. Вы как?
— Нет,— не согласился я.— Пускай себе спит!
— Нет, так нет,— охотно отозвался Анатолий и повесил ружье на место.— Тогда Мужиково! Решено и подписано — едем в Мужиково к Старцеву. Посидим, пофантазируем, а? Он вам столько всего порасскажет — о-го-го!
Читать дальше
