— Так ведь умер Василий Васильевич. Вы сами мне об этом писали. Лет десять назад как умер.
Мысов развел руками и сказал с некоторым раздражением:
— Василий Васильевич — это отец, а Иван Васильевич — его сын. Вот к сыну-то и поедем. Он там целый поселок выстроил. Белореченск называется. Белореченск тире Мужиково — это кому как нравится... Ну встали и пошли!
Тринадцать лет назад, когда я впервые побывал в Паловой, Анатолий плавал мотористом рыбинспекции, обслуживал самый дальний участок реки, до верховьев. Я хорошо запомнил его узкую, похожую на пирогу лодку, «впряженную» в двадцать лошадиных сил мотора «Москва».
Сколько таких суденышек сделал Мысов за свою жизнь, он и сам не помнил. А ведь не простая это лодка — осиновка! Или, как ее еще называли, долбленка, душегубка, стружок. Выдолбленная из цельного осинового бревна, она была удивительно маневренной и легкой, несмотря на семиметровую длину. И к тому же абсолютно непротечной. Никакие пороги, никакие перекаты не были опасны ей, она уверенно обходила мелководья и травянистые заросли. А когда надо, моторист одной рукой, без всякого напряжения, затаскивал лодку на берег.
Хорошо помню, как мы расселись в лодке, чихнул, взревел мотор, и осиновка, высоко вздернув нос, понеслась против течения, раскидывая по сторонам хлопья пены. Пинега была здесь узкой и какой-то домашней — такой Пинеги видеть мне еще не приходилось.
Возле Мужикова, куда мы тогда плыли, работали лесозаготовители. Разработки велись в основном вблизи реки, что же касается дальних боров — беломошников и зеленомошников, то они оставались в то время собственностью природы. Добраться туда можно было потаенными тропами и только зимой — по «ледяночке». Но Мысов говорил мне, что и сюда, в пинежские верховья, скоро протянут с берегов Северной Двины бетонную дорогу. От нее в разные стороны разбегутся сотни километров веток-времянок, они-то и приведут к нетронутым борам и чащам. И Мужиково станет центром нового лесопромышленного района.
Мы миновали одну живописную излучину, другую, и перед нами открылся крохотный, в цветах бугор посреди тайги, дружная стайка избушек и амбаров, прижавшихся почти к самой воде. Все население Мужикова спешило нам навстречу: Василий Васильевич Старцев, его жена, сестра жены и две лохматые собаки.
Еще в Паловой я был наслышан о том, что хозяин живет здесь безвылазно многие годы, и ожидал встретить хмурого нелюдима с недобрым взглядом, эдакого пустынника-анахорета, отрешенного от благ цивилизации и, быть может, даже чем-то обиженного жизнью. Но к нам спускался с берега бойкий старичок в белой рубахе, и глаза его лучились радостью предстоящей встречи. Руки его нетерпеливо тянулись к лодочному тросу, чтобы зачалить нас в удобную бухточку, и еще он кричал жене, чтоб побыстрее ставила обед: народ приезжий, чай, проголодался...
По дороге в избу я спросил у Василия Васильевича, как он живет здесь, чем занимается круглый год. Ведь какие нервы нужно иметь, чтобы не впасть в отчаяние посреди пурги и зверья, когда лишь только дым из трубы, да лай собак, да подслеповатое оконце с тусклым мерцанием керосиновой лампы напоминает о присутствии человека. Мужиково — последний населенный пункт, выше по реке уже никто не живет.
— Дальше все лес да бес,— балагурил Старцев. Под «бесом» он подразумевал птицу и зверя.— От них и кормимся. И что один недодаст, у другого добудем...
Уже в избе Старцев показывал запасы солений, варений и маринадов, запечатанные в трехлитровые банки, и это доставляло ему удовольствие.
— А зимой не скучно? — допытывался я.
— Некогда скучать-то,— суетился старик, заваривая чай и раскладывая по тарелкам соленые грузди и маслята. Он протянул руку в сторону окошка.— Эвон какая обширность разработана. Сиди и гляди — все сыт будешь. Рыба — та сама в руки просится. Пушнины сей год на тысячу рублей сдал, и все боле белка и куница... Я ведь грамотный,— сказал Старцев и внимательно посмотрел мне в глаза: мол, за того ли ты меня принимаешь, столичный незнакомец, и все ли поймешь в нашей жизни, если нет у тебя привычки к лесной тишине; а я вот хозяин и владыка здесь на многие десятки верст, и держат меня тут не деньги, а воля и простор...
— Книжки зимой почитываю, радио слушаю,— продолжал он.— На вертолете с экспедициями разными лес облетываю. У нас ведь дорога будет, может, слышал? А мост через речку, сказывают, совсем рядом поставят. Во-о-н у тех амбаров...
— Ну а хозяйка как? — не отставал я.
Читать дальше
