Открытие памятника состоялось 7 ноября 1919 года. Стены его были сложены из грубо тесанных гранитных блоков. Каждая стена прерывается в центре одиннадцатиметровым проходом на внутреннюю площадку.
8 проходах, на торцах стен высечены строки стихотворения, написанного наркомом просвещения А. В. Луначарским.
Но пришло лето 1941 года. С первых дней войны на Марсовом поле строились траншеи и земляные щели для укрытия прохожих от осколков авиабомб и артиллерийских снарядов во время вражеских налетов. На территории партерного сквера разместились батареи и блиндажи орудийных расчетов ПВО. Летом 1942 года перенесшие жестокую блокадную зиму ленинградцы превратили в огороды каждый клочок земли. На Марсовом поле, как в Летнем и Михайловском садах, появились картофельные и овощные грядки. Но даже в самые лютые морозы не было срублено на топливо ни одного деревца или кустика. От вражеских бомб и снарядов пострадали Инженерный замок, Русский музей, здание Ленэнерго (Павловские казармы), Мраморный дворец и Летний сад. Один из снарядов повредил восточную сторону гранитного надгробия памятника Борцам революции.
6 ноября 1957 года в центре мемориала на Марсовом поле был торжественно зажжен самый первый в нашей стране Вечный огонь.
9 мая 1960 года в ознаменование 15-летия Победы факел, зажженный от негасимого пламени Марсова поля, был пронесен по улицам города-героя к Пискаревскому мемориальному кладбищу. А в 1967 году от огня Марсова поля вспыхнул факел и на могиле Неизвестного солдата у Кремлевской стены в Москве.
Зажженный у монумента Борцам революции в память о тех, кто отдал жизнь за Советскую Родину, он теперь горит вечным огнем в городах-героях нашей страны.
Людмила Процай
Фото из Государственного архива кинофотофонодокументов г. Ленинграда
Голос, взывающий к правде
Над Нью-Йорком летели белые облака. Летели низко, обгоняя друг друга, едва не задевая верхушки небоскребов. В окно, выходящее на 54-ю улицу, не было видно ни неба, ни уличного оживления. Их заслоняла серая громада соседнего здания.
Казалось бы, привычная обстановка, но работа в тот полдень шла вяло. Я то откладывал бумаги, то ходил по комнате, то опрометью бросался к телефону по первому звонку. Из Канзас-Сити, где разместился комитет поддержки Леонарда Пелтиера, должен был позвонить Джон Стар и сообщить о судьбе борца за права американских индейцев.
Что скажут в госпитале? Неужели зрение Пелтиера будет ухудшаться?
Телефон зазвенел под вечер, когда я, честно говоря, уже утратил всякую надежду. Джон Стар тяжело дышал и запинался.
— Мы только что из Ливенуорта,— выдавил он.— Думал, что не успею тебя застать. Неприятные новости.
— Что-то произошло?
— В том-то и дело, что ничего. Никакого лечения Пелтиеру предоставлено не было.
— Что же делали с ним в госпитале почти две недели?
— Обследовали! — В голосе Джона слышался горький сарказм.
Ранним утром 25 ноября 1986 года тюремный фургон отвез Леонарда Пелтиера из ливенуортской тюрьмы в спрингфилдский госпиталь, где он был помещен в одиночную палату. Врач был скор на выводы: «Чепуха. Это у вас от простуды. Скоро все пройдет». Но шли дни, а левый глаз по-прежнему видел плохо. Когда стало очевидно, что дело не в простуде, Леонарда подвергли более тщательному обследованию. На этот раз мнение врачей было куда менее утешительным: произошло кровоизлияние, следствием которого стала закупорка кровеносных сосудов в области левого глаза.
— Мы только что беседовали с ним,— продолжал Джон Стар.— Он спокоен, но настроение у него явно неважное.
Врачи говорят, что зрение может ухудшиться.
— Но все-таки, может быть, есть способ хоть как-то ему помочь?
— Сейчас этим и занимаемся. Беседуем с врачами, ищем специалистов. Не верится, что у нас в Америке, где медицина творит чудеса, человек может ослепнуть из-за небольшого кровоизлияния.
— Успеха вам,— пожелал я.— Джон, звони. Мы все очень ждем.
— Конечно,— раздалось в трубке.— До сих пор не укладывается в голове, что мы, индейцы, можем потерять не только политического лидера, но и художника, подлинного народного художника...
— Джон, ты сказал — художника?
— А ты не знаешь? Пелтиер прекрасно рисует. Если у нас в комитете остались репродукции его работ, я тебе вышлю.
Джон сдержал слово.
Футляр бандероли был сделан из твердого непромокаемого картона и оклеен на стыках липкой лентой. Вскрываю посылку с предельной осторожностью, надрезая бритвой клейкую ленту, разворачиваю свернутые в трубочку листы. Портреты, пейзажи, орнаменты — целая гамма образов и красок.
Читать дальше
