Дмитрий Креминский - Полезный сигнал [Как стать режиссером своей аудиокниги] [litres]

– Ну, о том, как король пил чай с яблоками и вдруг подавился, а королева стала бить его по спине, чтобы кусок яблока выскочил из горла обратно. А король подумал, что королева дерется, и ударил ее стаканом по голове. Тут королева рассердилась и ударила короля тарелкой. А король ударил королеву миской. А королева ударила короля стулом. А король вскочил и ударил королеву столом. А королева повалила на короля буфет. Но король вылез из-под буфета и пустил в королеву короной. Тогда королева схватила короля за волосы и выбросила его в окошко. Но король влез обратно в комнату через другое окно, схватил королеву и запихал ее в печку. Но королева вылезла через трубу на крышу, потом спустилась по громоотводу в сад и через окно вернулась обратно в комнату. А король в это время растапливал печку, чтобы сжечь королеву. Королева подкралась сзади и толкнула короля. Король полетел в печку и там сгорел. Вот и вся сказка, – сказала Леночка.

– Очень глупая сказка, – сказал Ваня. – Я хотел написать совсем другую.

– Ну, пиши, – сказала Леночка.

Как следовало бы исполнить этот монолог Леночки, в котором она рассказывает о содержании сказки?

Здесь – прекрасное упражнение для «прокачки» сразу двух умений: держать перспективуи выявлять, чем живет персонаж. Забудьте про сам текст, про написанные буквы и точки. Леночка явно не стремится раскрасить каждое слово и прочувствовано поделиться бытовой драмой из жизни коронованных особ. Она стремится донести до Вани мысль: она уже это читала! «Стой, я знаю, знаю эту сказку! Там происходит то-то и то-то, я ее читала, точно читала!» Транслировать такую мысль нельзя, если ты размеренно и «с выражением» будешь живописать всю эту королевскую эквилибристику с мебелью, интонационно ударять в те места, где герои сказки особенно жестоки друг другу, педантично отыгрывая каждую точку. Это все одна мысль, здесь на самом деле нет ни одной точки, здесь нет никакой эмоциональной окраски самих событий. Представьте, как эта Леночка торопливо, скороговоркой говорит Ване: «Я уже это читала, я знаю, знаю что там дальше! Он сделала то-то и то-то, а она в ответ то-то и то-то, а он, в свою очередь, то-то и то-то – и так до конца!». Произнесите это вслух. И теперь на мелодию этой фразы положите текст хармсовского монолога, заменив все точки интонационными запятыми и добирая на них дыхание. Вот так вы удержите перспективу и выявите (исполните!) то, чем живет персонаж. И текст при этом никуда не денется.

Раскрашивание слов, описывание происходящего – табу! Необходимо не описывать, а выявлять отношение (свое/авторское/персонажа).

Отношение – в ремарках, отношение – в репликах, везде – отношение, а не стерильный текст!

Идем дальше. Подкладываем под этот монолог отношение Леночки к Ване . Как она к нему относится? Скажем, он ей нравится. Что в таком случае начинает делать девочка? Она начинает щебетать; она старается понравиться этому интеллектуальному молодому человеку, который собирается писать прозу; может быть, даже ассистировать ему, как Анна Григорьевна – Федору Михайловичу!

И вот ваш слушатель, я гарантирую, начнет улыбаться на этом монологе вовсе не потому, что это какой-то смешной текст про драку короля и королевы, а потому что вы выявите мысль персонажа и его отношение к партнёру. Потому что, ещё раз, – текст как конструкция, как набор букв, не является основой для анализа.

Здесь есть задача выявить взаимоотношения двух персонажей, вследствие чего слушатель должен улыбнуться или рассмеяться. Но этот текст становится смешным не от того, что вы его прочитаете «смешно». Он станет смешным как раз таки в контексте этих выявленных взаимоотношений: туповатого мальчика, желающего быть творческой личностью, и интеллектуально развитой девочки, которая в стремлении этому мальчику понравиться с избыточной эмоциональностью доказывает ему, как хорошо она знает материал. Видите – два алгоритма, разнесенные по сторонам оси координат. «Я нравлюсь, тебе? Нравлюсь?» – транслирует она, а он этого не замечает. И недоразумение, которое возникает в контексте выявленных взаимоотношений, и становится юмористическим, смешным.

Хочу немного подробнее остановиться на тезисе « человеческая речь – это музыка». Выстраивать рисунок роли автора и персонажа – это то же самое, что выстраивать музыкальную партитуру. Между нотами и буквами в графическом выражении нет практически никакой разницы. Шостакович брал нотный лист, показывал его ученикам и говорил: «Дети, запомните: черненькое – это ноты, беленькое – это музыка». Для нас, исполнителей, – это завет! Буквы уже написаны. Простое иллюстрирование букв перед микрофоном не даст вам нужного результата. Невозможно на одной интонации читать даже два абзаца авторского текста. Там все равно есть внутри какое-то движение, и его надо проанализировать, вычислить, а может даже угадать и исполнить. Если этюд Шопена начинается с «форте», а дальше замедляется, становится тише, а потом снова «форте» – это грамотному исполнителю надо уметь считывать.