Александр Иличевский - Город заката

Незадолго до боя за Печищи разведроте под командованием 22-летнего Петра Афанасьевича Мирошниченко было приказано провести разведку местности. Разведчики у линии обороны на подступах к Печищам обнаружили три дзота. Четвертый не заметили.

В новогоднюю ночь рота разведчиков и рота автоматчиков, которой командовал дед, отправились навестить фрицев. В их планах было зайти с тыла, но, отклонившись от трех дзотов, они нарвались на четвертый. Заработал пулемет. Бойцы — кто выжил — залегли, зарылись в снег. Приближался рассвет. На свету, с 15–20 метров, их перестреляют, как куропаток. Командир разведчиков Мирошниченко, видимо, осознав свою личную вину, рванулся к огневой точке. Пулемет был на мгновение закрыт, и этого хватило, чтобы забросать дзот гранатами.

Имя П.А.Мирошниченко потом внесли в пропагандистские списки бойцов, повторивших подвиг Матросова. Летом 1944 года он был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза.

Когда именно погиб дед, неясно. В самом ли начале, или он лежал несколько часов в заснеженных потемках, ожидая своей участи…

В 1946 году, когда мой отец пошел в школу, на самом первом уроке учительница попросила:

— Дети, поднимите руки, у кого есть отцы.

Подняли только трое из сорока.

До восьмого класса он страстно им завидовал.

Горечь с возрастом сошла на нет.

Но сейчас это чувство почему-то вернулось снова.

Он хорошо помнит этих детей. Двух мальчиков и девочку.

Еще он помнит кобуру деда, которую теребил, пока тот держал его на коленях перед фотографом…

Три года назад я впервые побывал в Белоруссии, в деревне Печищи, недалеко от Паричей и Бобруйска, в поисках могилы деда. Скоро я снова отправлюсь в те места, чтобы убедиться в том, что имя деда указано на памятнике братской могилы, где захоронены более тысячи советских солдат. И снова приду на местное кладбище, где находится ухоженная могила — металлическая стела с пятиконечной звездой и табличкой: «120 советским гражданам, зверски замученным гитлеровцами в 1941–1942 гг.». Очевидно, на этой могиле должна быть другая надпись и другая звезда. В центре таблички — вмятина от срикошетившей пули вандала.

Печище находится посреди лесной глухомани, с болотами и черничниками. В селе теперь конезавод, на поле растет пшеница, и пейзаж такой, что глаз не оторвать.

Список расстрелянных в Печищах евреев находится в Яд ва-Шем. В Белоруссии таких могил более пятисот, в них лежат около 900 тысяч евреев.

Я молюсь о том, чтобы все могилы Второй мировой обрели имена.

У Агнона есть волнующий образ. В неких тайных землях проживает племя великанов, могучее воинство, чей удел — приготовить мир к приходу Машиаха. Под этим племенем комментаторы понимают тайно проживающие на земле десять колен, своеобразный родственный резерв, который придет на помощь евреям в трудную минуту. Путешествующий герой Агнона случайно встречает в пустыне представителя этого племени и упрашивает его передать своему народу послание — призыв поспешить на выручку угнетенным евреям. И великаны откликаются.

Этот трогательный образ надежды на родственную помощь воплощает в себе чаяние единства народа, мысль о народе как семье. Когда в молитве говорится о заслугах праотцев, этот оборот экзистенциально подкреплен уверенностью в дополнительной милости Всевышнего по отношению к ныне живущим за счет достоинств предыдущих поколений.

Поступки предков являются или образцом для твоего собственного поведения, или унаследованной проблемой, которую приходится решать самостоятельно. Это и понятно: легко быть порядочным человеком, если твой отец такой, легко быть добрым, если твоя мать добра. Эта легкость и есть рациональная награда. Но рациональное — только верхушка айсберга. Взгляд Всевышнего, вмещающий отношение к данному индивиду и одновременно ко всем его предкам (почему бы и не к потомкам?), — не вполне постижим человеком. Вопрос не в справедливости наказания или поощрения за несовершенные поступки, а в том, как происходит укоренение в вечности, в которой нет ничего, кроме Бога.

Есть сущности в человеческой жизни, которые глубинно понимаешь только в определенном возрасте. Когда приходится туго, всегда инстинктивно опираешься на приобретенный опыт и пытаешься воспроизвести опробованный алгоритм выхода из ситуации. Но, разумеется, случаются такие передряги, когда не помогает ничего. И тогда всё упирается в запас стойкости. Но какая может быть стойкость у человека, у которого земля ушла из-под ног? История человечества знает множество примеров геройского, мужественного поведения. Но бывает так, что ни один из них не только не соответствует обстоятельствам, но и не способен вдохновить. Однако это всё теория. Эмпирика сообщает, что пережить можно всё. Именно всё. Без почти.