Александр Тубельский - Школа будущего, построенная вместе с детьми

«Смотрите-ка, сколько они всего, оказывается, знают!» «И как это они всему научились?»

Прошло десять лет с тех пор, как Тубельский проходил по школьным коридорам, умудряясь за каждые десять шагов поболтать с дюжиной прохожих («и всех пролетапроползающих тоже»). Школа, которую невозможно было представить без Тубельского, продолжает плыть в будущее, в чем-то сделавшись осторожнее и печальнее, став чуть покладистее к внешнему давлению, более замкнутой в своих автономных пространствах. Но она остается собой – школой, в которой дети считают взрослых своими соратниками: «Все равно учитель в нашей школе сначала запомнит имена детей и много позже – фамилии; прежде всего будет заботиться об укладе и атмосфере в классе и школе; он подумает, как «прожить» с ребенком учебное содержание, а не вложить его в голову ученика; он будет мучиться над тем, как увлечь детей, привить им радость и жажду созерцания, размышления, познания (в том числе и самих себя); он может придумывать и воплощать свои замыслы без страха».

Но книга, которую вы держите в руках, – все-таки не про 734-ю школу. Про школу многое сказано, опубликовано, многое, уверен, еще будет написано ее учениками и учителями.

Это и не книга о Тубельском (такая книга тоже нужна, и надеюсь, появится на свет).

Перед вами книга самого Александра Наумовича. Та, которую он не успел составить и отредактировать при жизни, но успел написать.

Начиная собирать для этой книги статьи, заметки, записи выступлений, предисловия к сборникам, друзья Тубельского полагали, что написано им не так-то много, да и фрагментарно, импульсивно.

Но оказалось – стоило его строчкам и страницам собраться вместе, как они начали выстраиваться в ясное, последовательное, точное и выверенное изложение сути дела, тщательно подготовленное целое.

Потому мы постарались объединить работы Тубельского не подобием альманаха, а именно цельной книгой – какую, на наш взгляд, мог бы сделать сам Александр Наумович, если бы успел.

«Каждый ребенок уже несет в себе высокое предназначение, и следует помочь ему это предназначение осознать» – с этого тезиса начинает разворачиваться книга. Если же согласиться с такой мыслью, утверждает автор, то неизбежно в центре нашего внимания должны оказаться слова о воспитании достоинства, о самоопределении, об умении понимать себя и других, об умении быть свободным.

В воспитании свободоспособности человека нам в этом случае и предстоит признать основное содержание общего среднего образования. А то, что казалось «содержанием образования» прежде, предстанет перед нами именно учебным материалом, не целью, а средством, инструментом работы школы.

А далее, шаг за шагом, в книге рассматриваются ключевые идеи и направления действий, в которых придется разобраться, подступаясь к созданию вроде бы немыслимой «школы по программе ученика» (причем «программа» эта заранее ведь не известна и самому ученику).

Звучащие в этой книге варианты развернутых ответов на многие резко поставленные вопросы, разумеется, тоже не стоит изучать как сборник правил и рекомендаций. Перед нами – именно приоткрытый для нас способ мышления и действия, осмысленный опыт всестороннего подхода к чему-то главному в понимании школы.

Начну с эпизодов своей жизни, произошедших в 1960-х годах, из времени «шестидесятников». Тогда я оказался участником одного общения – из тех моментов, которые задают горизонты жизни и становятся смысловыми акцентами биографии.

Это общение происходило в дачном поселке писателей Пахра. Бурно разговаривали двое: Эммануил Мандель, которого знают как поэта Наума Коржавина, и мой названный старший брат, муж моей сестры писатель Владимир Тендряков (а я, будучи десятиклассником, лишь изредка вставлял слова, не определяя ткань разговора).

Два человека говорили о многом, но спор шел о самоцензуре своих книг, своего творчества. Стоит ли править стихи, которые были написаны, но не публиковались в 1948-м, 1949-м, 1951-м годах? Да и вообще: стоит ли их печатать? Те стихи были полны юношеских иллюзий, а с приходящей зрелостью к любым ранним произведениям начинаешь относиться как к чему-то, возникшему в определенное время и созвучное именно тому времени – и историческому, и биографическому.

И тогда Наум Коржавин обронил пронзительную по точности фразу: «Никогда не предавайте своих стихов».