Катерина Кацнельсон - Мой сын, аспергер

В игровой группе Робин не интересовался другими детьми, но охотно общался с воспитательницами. Они его любили и уделяли ему много внимания. Робин никогда не был радостным улыбчивым ребёнком, но в этой группе он, по крайней мере, не был недовольным.

Однажды, по дороге в супермаркет мы чуть не сбили на дороге крошечного бело-рыжего котёнка. Мы привезли его домой, и он оказался больным и глухим. И с того дня мы воспитывали уже не одного, а двух сложных малышей: нашего собственного сына и глухого, агрессивного, ни на секунду не затыкающегося проблемного ёшкина кота. Мы назвали его Тимми в честь психически больного ивалида-колясочника из "Южного парка", который постоянно выкрикивал своё имя.

Вскоре Робин, наконец, заговорил. С глухим котёнком Тимми. Краткими, но осмысленными и законченными фразами. И с того момента заткнуть его было уже невозможно.

"Твой голос звучит как вопли банши! Такой голос люди слышат в последние предсмертные минуты"

Когда я впервые решила выйти в интернет в поисках ответов, то очень удивилась, насколько высоким оказался мой уровень понимания довольно сложных медицинских текстов и результатов исследований. Я ухватывала суть безо всяких проблем. Фактически, я понимала не менее 70% узко тематической информации, не имея даже базового медицинского образования.

Я никогда не могла объяснить процесс моего мышления другим людям. Я знаю то, что знаю, но не могу описать словами, каким образом у меня в голове складывается то или иное умозаключение. Я не могу выразить этого линейно. Также, я совершенно не умею выражать свои чувства, ощущения и эмоции, как вербально, так и невербально. Во многих случаях, конечные результаты мыслительных цепочек, собранные вместе из разрозненных мозговых блоков, просто появляются у меня в голове по принципу "эврика!", и я не могу описать этот механизм.

У меня визуально-сенсорный тип восприятия. Для того, чтобы обработать или запомнить информацию любого рода, мне необходимо её визуализировать.

Второй по значимости фактор – это сенсорика. Сюда входит обоняние, осязание, прикосновение, освещение, температура, цвет и интуиция.

Я плохо усваиваю что-либо на слух. Слова влетают в одно ухо и пулей вылетают из другого. Но когда я разговариваю или что-то пишу, то стараюсь выразить мысли в такой форме, которая максимально точно обозначает суть, даже если стилистически это звучит непривычно и порой чересчур формально. У меня есть проблемы с восприятием таблиц и длинного ряда цифр, где "длинный" – это всё, что больше шести. Я с трудом ориентируюсь в расписаниях и табло, что создаёт проблемы в аэропортах и на вокзалах.

И вишенка на тортике – топографический кретинизм. Это когда не понимаешь, где находишься, и в каком направлении двигаться дальше. Также, многие говорят, что я слишком громко разговариваю. Робин всегда думал, что я на него кричу.

В детстве меня считали вундеркиндом, но моё поведение в школе и на людях всегда вызывало кучу проблем, и это было трагедией эпических масштабов для моих родителей. В школе у меня очень хорошо шли химия и биология, но я никогда не задумывалась об этом с точки зрения выбора профессии.

Мои родители – музыканты с долгой и успешной карьерой. До того, как уйти на пенсию в возрасте, сильно перевалившем за обычный пенсионный, мама была преподавательницей класса скрипки и всю жизнь проработала в одной и той же музыкальной школе, в которой обучалась также и я. В течение своей карьеры мама получила ряд наград за вклад в культурное развитие Беларуси. Папа начинал свою карьеру скрипачом в оркестре. Но в более зрелом возрасте он решил изменить рисунок жизни, стал музыкальным менеджером и был очень крут и профессионален в своей сфере деятельности. Мама приятна и проста в общении. Она отлично сходится с людьми любого круга и возраста. Папа, наоборот, авторитарен, строг и нетерпим. У него очень высокий IQ, и по некоторым показателям это граничит с гениальностью. Он прекрасно решает деловые вопросы, и у него всегда есть результат, но он не понимает людей на неофициально-бытовом уровне. В детстве он "вёл" меня, как проект. Возможно, именно из-за наших напряжённых отношений я и научилась успешно возрождаться из пепла. В возрасте семидесяти лет у папы появился первый компьютер. По сути, папе выдали раздолбанную ракету и сказали лететь на Луну. И он полетел в рекордно сжатые сроки, без какой-либо сторонней помощи. Он разобрался во всём сам. Думаю, у него есть такое же глубинное понимание каких-то специфических вещей, каковое есть и у меня. Когда мне было двенадцать лет, родилась моя сестра. Она тоже училась в музыкальной школе, где работала мама. Сейчас сестра живёт во Франции со своим итальянским мужем.