Рашид Гизатулин - Сенька-гармонист

– Так я же тебе сказал, что могу дать много денег! – возмущённо прокричал дедушка.

Слегка сконфуженный, Ильяс, как бы в оправданье, тихо ответил:

– Ну, если слишком много, то можно и подумать… – встрепенувшись, зло продолжил: – Да что ты мне здесь морочишь голову: то дам, то могу дать… Если даёшь, то давай, а нет, так я пошёл отсюда.

Ильяс поднялся и наклонился за своим портфелем, да так и застыл перед ним. Полупустой портфель раздулся прямо на глазах, сухо щёлкнув оторвавшейся застёжкой, раскрылся, словно по волшебству, – и перед Нургалиевым предстало невиданное зрелище: он был доверху набит пятитысячными банкнотами!

Ильяс, рухнув на скамейку, повернув к старичку побледневшее лицо с округлёнными глазами, тихо проговорил:

– Так ты действительно Бог? И выходит, что ты есть?

– Ну, если тебе для того, чтобы ты поверил, нужны деньги, то выходит, что я есть, – улыбаясь, ответил старичок.

– Так ты же сказал, что дашь очень много?

– А разве этого мало?

– Нет-нет! Извините, дедушка, конечно, хватит.

– Только у меня к тебе одна просьба.

– Да пожалуйста, пожалуйста, дедушка!

– Присмотри за этим брошенным котёнком, – и, отцепив коготки чем-то недовольного маленького существа от своего странного одеяния, волшебный старичок, назвавший себя Богом, бережно передал его Ильясу.

Нургалиев, взяв котёнка, небрежно усадил его поверх портфеля на кучу банкнот, надсадно покашляв, снял куртку.

Укутав и подняв портфель со всем его содержимым, проговорил:

– Ну так я это… пошёл, если можно.

– Да почему же нельзя? Конечно!

– Ну спасибо, дедушка, теперь всем скажу, что ты есть.

Странный старичок, иронично улыбаясь, тихо проговорил:

– Давай-давай, а то в ресторанах тебя, по-видимому, заждались.

Быстрой походкой удалившись на некоторое расстояние от старичка, именовавшего себя Богом, Ильяс обернулся, чтобы на прощанье махнуть ему рукой, но никого не увидел.

Перекрестившись дрожащей рукой, Ильяс бросил портфель перед собой на землю, нагнулся, приподнял край куртки: испуганный мяукающий котёнок, выпустив острые коготки, царапал банкноты. «Слава тебе, Господи, значит, не обманул, не сон…» Схватив котёнка, швырнул его под ближайший тополь и спешно побежал в сторону дома.

В тот поздний октябрьский вечер немногочисленные прохожие городского парка с некоторым удивлением подходили к плачущему мальчику, который, словно потерянный, ходил неподалёку от тополей с полупустым раскрытым портфелем, пристально заглядывал под скамейки, прося прощения у самого Господа Бога, и что-то усиленно искал.

Один из тех прохожих недавно обо всём этом мне и рассказал. Только вот не знаю, верить этому или нет…

Отдалённая деревня, расположенная за несколько сот километров от областного центра, особо не отличалась от остальных, что были разбросаны неподалёку и рядом. Четыре улицы стареньких домов, частный магазин, аптека, почта и на небольшой возвышенности в конце деревни – обветшалая кирпичная школа-восьмилетка, чуть накренившаяся набок, с проржавевшим кровельным железом на крыше, потрескавшимися и осыпающимися кирпичами по всему периметру и некрашеными окнами.

Но за порослями кустов можжевельника, крыжовника, дикой смородины, за берёзами и большими вязами, именуемыми школьным парком, сама школа была не видна. Районная комиссия, из года в год в летнее время обходя эту школу несколько раз по кругу, охая и сокрушаясь о нехватке финансирования, подводила обнадёживающий итог, что надо срочно строить новую школу, подписывала какие-то акты, различные бумаги на внутренний косметический ремонт и грациозно удалялась с чувством выполненного долга. Но годы не спеша шли своим чередом, а строить новую школу никто не торопился.

Из раскрытых дверей школы учащиеся во вторую смену с первого по четвёртый класс шумно выбегали на улицу и расходились по домам.

– Андрей!

– Чего тебе?

– А ты разве не останешься школьную стенгазету оформлять?

– Нет.

– А как же они без тебя? Кто этого Спиридонова будет рисовать?

– Сами пусть рисуют, – невнятно буркнув, Андрей, отягчённый своими мрачными мыслями, ещё быстрее поспешил отдалиться от своего школьного сотоварища.

– Так ведь они только статейки могут писать да куплеты сочинять. Рогозин на рассказах Бажова и Джека Лондона окончательно свихнулся, в десятый раз, наверное, перечитывает, а у Бекбишевой на стихах крыша поехала – в детском саду детям сказки Пушкина читает. Ну это ещё ладно, понять можно, а в прошлый четверг стихи Есенина читала: «Белая берёзка под моим окном…» Обхохочешься!