Леонид Гроссман - Цех пера - Эссеистика

Барон А. А. Дельвиг. Три стихотворения. С объяснениями М. Л. Гофмана, «Радуга», альманах Пушкинского дома. Пб., 1922, стр. 44–49.

А. И. Малеин. «Н. Ф. Кошанский», сборник «Памяти Л. Н. Майкова», 201.

Пушкинские рукописи не дают прямых указаний на то, что эти наброски «образцы стихов Ленского» (М. Л. Гофман, пропущ. строфы «Евгения Онегина», 44), Но, по-видимому, старинная комментаторская традиция, определившая их в указанном смысле, не должна вызывать возражений.

Б. Л. Модзалевский. Библиотека А. С. Пушкина, 358.

Петрарка. Памятники мировой литературы. М., 1915, с. 237.

Приводим этот сонет в переводе С. В. Шервинского, любезно предоставившего нам рукопись своего стихотворения. В настоящее время оно помещено в его сборнике «Ронсар». М., 1926.

Приводим этот сонет в нашем переводе.

Вступительное слово к вечеру Анны Ахматовой в Москве в апреле 1924 г.

Вот что сообщила мне о последнем годе жизни Анны Григорьевны одна из ее близких родственниц. В конце мая 1917 г. А. Г. Достоевская оставила Петербург и уехала, как и в прежние годы, на свою кавказскую дачу, куда вскоре прибыли ее близкие родные. «В этом году, — сообщает мне моя корреспондентка, — работы по проведению железной дороги, соединяющей Туапсе с Адлером (и далее), дошли как раз до наших мест. Пласты гниющей почвы с мириадами комаров отравили этот до того благополучный в смысле малярии „уголок“. Почти все население дачи, в том числе и Анна Григорьевна, заболело малярией. По настоянию сына — Федора Фед. Достоевского, находящегося в то время на кавказских минеральных водах, Анна Григорьевна в сопровождении близких оставила это зараженное место. „Полубольные мы доехали до Туапсе, особенно тяжело было Анне Григорьевне — годы, волнения и уже некоторые лишения подорвали ее крепкий организм, и приступы малярии доводили ее до потери сознания, до полупараличного состояния“. Впрочем, через две недели Анна Григорьевна настолько поправилась, что смогла одна переехать в Ялту, попутчики ее проехали в другое место: позднее, зимою она даже думала вернуться в Петербург. „Утомление дорогою, вероятно, вновь пагубно отозвалось на Анне Григорьевне, и вскоре я получила ее письмо с известием о каких-то не то припадках малярии, от которых она, впрочем, оправилась совсем к декабрю 1917 г. Весною двинулись на юг немцы, — мы оказались отрезанными от Москвы, где находился Федор Федорович Достоевский, высылавший матери некоторые суммы. Анна Григорьевна оказалась буквально без копейки. Постоянно недоедавшая и питавшаяся впроголодь, она купила 1-го июня два фунта еще горячего хлеба и, вероятно, проголодавшись, их съела. В тот же день к вечеру у нее начались сильнейшие боли, и пришедший доктор нашел острое воспаление кишек. Ее знакомая докторша, узнав о болезни Анны Григорьевны, пригласила к ней сестру милосердия, которая и была при ней во все время болезни“. 5-го июня было написано письмо ближайшим родным о том, что положение больной становится опасным, но вследствие неисправности почты письмо пришло с значительным запозданием. 7-го Анна Григорьевна потеряла сознание и в сильнейших страданиях провела еще два дня, а 9-го в 11 час. утра она скончалась. Тело Анны Григорьевны было вынесено в склеп под церковь, где и находилось до приезда Ф. Ф. Достоевского. Анна Григорьевна похоронена недалеко от церкви». Так печально в полном одиночестве, без близких и родных, почти в нищете скончалась на 73-м году жизни самая преданная подруга Достоевского, столько потрудившаяся для устройства счастливой жизни писателя и его посмертной славы.

Это заявление противоречит обычным указаниям мемуаристов на исключительно ночную работу Андреева. Очевидно, этот творческий режим установился не сразу и в раннем периоде совмещался с другим методом работы.

П. А. Висковатов, впоследствии профессор Юрьевского университета, биограф и издатель Лермонтова.

Речь в Государственной Академии художественных наук на вечере в память М. О. Гершензона 6 марта 1925 г.

И даже ранее: альманах «Сириус» вышел в последних числах декабря (цензурное разрешение: 7 июля 1826 г.), «Северная Звезда» вышла в июле 1829 г. См.: Синявский и Цявловский, «Пушкин в печати» — 38, 76.