Томас Де Квинси - Убийство как одно из изящных искусств

Колридж, которого я встретил спустя несколько месяцев после этих леденящих душу кровопролитий, сказал мне, что, несмотря на свое пребывание в Лондоне, не разделял всеобщего замешательства; происшедшее затронуло его лишь как философа: он погрузился в глубокомысленные раздумья о чудовищной власти, мгновенно обретаемой всяким, кто добровольно отбрасывает от себя любые ограничения совести вместе с последними остатками страха [142] Де Квинси иронизирует над отвлеченными философскими штудиями английского поэта-романтика Сэмюеля Тейлора Колриджа. . Обособившись от паники, захлестнувшей жителей столицы, Колридж, однако, вовсе не полагал испуг беспочвенным: он резонно заметил, что в обширной метрополии множество семейств состоит исключительно из женщин и детей; во многих других домах забота о нерушимости спокойствия подле семейного очага долгими вечерами возлагается единственно на усмотрение молоденькой служанки: если же ее обманным путем, под предлогом вести от матери, сестры или милого, вынудят отпереть дверь, безмятежности домочадцев в два счета будет положен конец. Впрочем, на протяжении не одного месяца после случившегося широко распространилась практика накидывать на приоткрываемую дверь цепочку: этот прием длительное время свидетельствовал о глубочайшем впечатлении, произведенном на лондонцев мистером Уильямсом. Могу добавить, что Саути [143] Саути Роберт (1774–1843) — один из представителей «озерной школы». Учился в Оксфордском университете, где сблизился со сторонниками Французской революции. Позднее состоялось знакомство с Вордсвортом и Колриджем. Наиболее известные произведения — «Стихотворения» (1776), драма «Уот Тайлер» (1794), романтические баллады и четыре поэмы: «Талаба-разрушитель» (1801), «Мэдок» (1805), «Проклятие Кехамы» (1810) и «Родерик, последний из готов» (1814). В зрелый период творчества все далее отходит от либерально-демократических взглядов юности. С 1815 г. — поэт-лауреат, официальный поэт при королевском дворе. всецело разделял господствовавшее в обществе умонастроение: недели через две после первого убийства в разговоре со мной он назвал это происшествие сугубо частного свойства событием, приобретшим поистине национальное значение [Я не уверен, занимал ли тогда Саути пост редактора «Эдинбургского ежегодника». Если да, то в разделе, посвященном хронике внутренней жизни, непременно помещен блестящий отчет о случившемся. (Примеч. автора.) ]. А теперь, снабдив читателя должной меркой для оценки истинного масштаба трагедии (принадлежащей прошлому, отодвинутому от нас на сорок два года, и потому вряд ли знакомой в подробностях хотя бы одному из четырех современников), я позволю себе перейти к обстоятельному изложению подробностей дела.

Прежде всего, несколько слов о месте действия. Ратклиффская дорога — это оживленная магистраль в хаотически застроенном квартале на востоке Лондона — в морской его части; в те годы (а именно в 1812-м) район этот был чрезвычайно опасен: института полиции как такового еще не существовало — а сыскное ведомство на Боу-стрит, славное своими специфическими достижениями, совершенно не справлялось с насущными потребностями громадной столицы. Заезжим иностранцем мог считаться чуть ли не всякий третий. Матросы-индийцы, китайцы, мавры, негры попадались на каждом шагу. Носители тюрбанов, беретов и шляп всевозможнейших фасонов могли таить под ними поползновение к бандитизму любого сорта: их прошлое было непроницаемо для европейцев; кроме того, известно, что морской флот цивилизованных стран (а в период военных действий — преимущественно торговый флот) служил надежным прибежищем для самого разношерстного преступного сброда, имевшего веские основания хоть на какое-то время укрыться подальше от зорких глаз правосудия. Иные представители этого сословия действительно обладали приличной матросской сноровкой, однако почти всегда — и особенно если шла война — составляли лишь nucleus [ядро (лат.) ] судового экипажа, а в основном туда набирались неопытные сухопутные жители. Джон Уильямс, однако, нанимавшийся неоднократно матросом на торговые судна Ост-Индской компании [144] Ост-Индская компания — крупнейшая торговая компания, которая вела торговлю с Индией, фактически колонизовав страну, в конце XVIII в. Имела собственные армию и флот. и на другие корабли, был, вероятно, очень опытным моряком. Он, бесспорно, отличался ловкостью и сметливостью, находчиво одолевал внезапные сложности и гибко приспосабливался ко всем превратностям социальной жизни. Уильямс был среднего роста (пять футов семь с половиной или восемь дюймов), не атлет, но крепкого, мускулистого телосложения, без единой жиринки. Дама, присутствовавшая на допросе (кажется, в полицейском управлении Темзы), уверяла меня, что волосы Уильямса имели необыкновенный ярко-желтый цвет — напоминающий кожуру не то лимона, не то апельсина. Уильямс бывал в Индии — главным образом в Бенгале [145] Бенгал — самая большая и населенная провинция Британской Индии. Граничила с Непалом, Сиккимом и Бутаном, а также с Бирмой. Имела статус Президентства с центром в Калькутте, подразделявшегося на пять провинций. и Мадрасе [146] Мадрас — главный город одноименного британского Президентства. Первое английское владение в Индии. Речка Кувам делит его на две части. На севере при англичанах находился Блэктаун, квартал туземцев, на юге — форт Сент-Джордж, где были сосредоточены присутственные места гражданского и военного управления колонизаторов. Неподалеку находился дворец индийского правителя (наваба) и европейские кварталы. Существовал с 1639 г. , но ступал и на берега Инда [147] Инд (Синду — санскр. река) — самая большая по длине река Индии. С 1835 г. по ней стали ходить пароходы. . Хорошо известно, что в Пенджабе лошадей, принадлежащих высшим кастам, нередко раскрашивают в различные цвета — пурпурный, голубой, малиновый, зеленый; мне пришло в голову, что Уильямс, с целью маскировки, перенял обычай Лахора [148] Лахор — город на реке Рави в Пенджабе, провинции Британской Индии, торговый центр, славился кустарным производством ковров. Известен своими достопримечательностями — Шахской башней, возведенной в XVI–XVII вв., дворцом и мечетью Везир-хана. и Сринагара [149] Сринагар (Суриджанагар, Сиринагур) — Солнечный город, летняя резиденция магараджи Кашмирского, расположен на берегу реки Джелам, здесь проживали в основном индусы-магометане. Вне города на берегу озера Даль располагался английский форт. — и потому цвет его волос мог быть не совсем естественным. В остальном он выглядел вполне заурядным — и, судя по гипсовому слепку, приобретенному мной в Лондоне, я бы сказал, довольно ничтожным. Примечательным было, впрочем, свойство, согласующееся с мнением о присущем ему тигрином характере: бескровное лицо его неизменно сохраняло пугающе мертвенную бледность. «Похоже было на то, — говорила мне дама, — будто в жилах у него текла не алая кровь, способная залить щеки краской стыда, гнева или жалости, но зеленоватая жидкость вроде сока растений, несовместная с током, что исторгает человеческое сердце». Глаза Уильямса казались тусклыми и остекленевшими, словно блеск их сосредоточился на преследовании далекой воображаемой жертвы. Вид Уильямса мог только отталкивать, но, с другой стороны, многие единодушные свидетельства, а также безмолвные, однако неопровержимые факты согласно указывали на елейность и льстивую вкрадчивость его повадки, которые противостояли его отвратительной внешности и даже помогали ему снискать расположение неискушенных молодых женщин.