Томас Де Квинси - Убийство как одно из изящных искусств

Итак, случай совершенно ясен: предприятие основывалось на принципе взаимности, так что деятельность его могла продолжаться неограниченно долго. Доктор практиковал и как хирург: он не мог умерщвлять всех своих пациентов и кое-кого из них должен был оставлять в целости и сохранности. Для этого ему требовались полотняные бинты. К несчастью, римляне носили одежду из шерсти (и по этой причине столь часто пользовались банями). Между тем лен в Риме найти было можно, однако стоил он чудовищно дорого — и τελαμωνεσ (полотняные пелены), в которые, согласно предрассудкам, полагалось закутывать трупы, как нельзя лучше подходили для хирургии. Доктор, таким образом, заключает со своим другом контракт на постоянную поставку трупов — при условии (о котором никогда нельзя забывать), что названный друг в обмен будет снабжать его половиной предметов, полученных им от друзей убитого или еще подлежащего убийству. Доктор неизменно рекомендовал своего бесценного друга-поллинктора (назовем его похоронных дел мастером); последний, равно приверженный священным обязательствам дружбы, всякий раз рекомендовал доктора. Подобно Пиладу [132] Пилад — в древнегреческой мифологии сын Строфия, царя Фокиды, в доме которого воспитывался спасенный после убийства Агамемнона его малолетний сын Орест. В древнегреческой трагедии Пилад выступает всегда как верный друг Ореста в моменты самых тяжких испытаний. и Оресту, оба представляли собой образец дружественного союза: всю жизнь они были прекрасны и, надо надеяться, не разлучились даже у подножия виселицы.

Джентльмены, я готов хохотать до упаду, воображая взаимные расчеты этих друзей: „Доктор задолжал поллинктору шестнадцать трупов; поллинктор отпустил в кредит сорок пять повязок, из них две порванных“. Имена наших героев, к несчастью, утрачены: мне кажется, они могли бы называться Квинт Беркий и Публий Хейрий [133] Де Квинси иронизирует над своеобразным пониманием истории Древнего Рима и «переводит на латынь» английские имена убийц, о которых шла речь выше. . Кстати, джентльмены, слышал ли кто-нибудь из вас недавно о Хейре? Насколько мне известно, он благополучно осел в Ирландии, поближе к западному побережью, время от времени занимается торговлей; однако, замечает он со вздохом, только розничной; а это совсем непохоже на процветающую фирму оптовой торговли, с которой он так беспечно расстался в Эдинбурге. „Вот к чему приводит пренебрежение делом“ — основной урок морали (επιμυδιον, как сказал бы Эзоп [134] Эзоп (VI в. до н. э.) — древнегреческий баснописец, считавшийся изобретателем жанра басни. Ему приписываются сюжеты почти всех известных в античности басен. «Эзоповы басни» служили материалом школьного чтения. Сборники басен нередко переиздавались и переводились на все европейские языки, вызвав многочисленные подражания. ), каковой Хейр извлек из прошлого опыта».

Наконец провозгласили главный тост вечера — «За индийских душителей во всех разновидностях!».

Не поддается учету количество попыток произнести речь в этот кульминационный момент обеда. Овация была бурной, музыка — громовой; непрерывно звенели разбиваемые бокалы (участники обеда, охваченные решимостью не поднимать их по менее важному поводу, бросали их на пол) — и я более не в силах справляться с отчетом… Кроме того, Биток впал в полное исступление. Он палил во все стороны из пистолетов и послал слугу за мушкетоном, замыслив зарядить его боевыми патронами. Мы заключили, что при упоминании Берка и Хейра к нему вернулось прежнее безумие — или же, устав от жизни, он решил отойти в лучший мир среди массового кровопролития. Такого мы не могли допустить; оказалось, следовательно, необходимым вышвырнуть его прочь пинками, что мы и проделали ко всеобщему удовольствию: все собравшиеся объединили, так сказать, носки своих башмаков в uno pede [одну ногу (лат.) ] — испытывая тем не менее жалость к сединам и ангельской улыбке Битка. Во время этой процедуры оркестр вновь заиграл уже знакомую мелодию. Все до единого грянули припев — и (к немалому нашему удивлению) в наш хор влился и неистовый голос Битка:

«Et interrogatum est ab omnibus:

— Ubi est ille Биток-в-Тесте?

Et responsum est ab omnibus: — Non est inventus».

У читателей мрачного и угрюмого нрава, неспособных живо отозваться на любое проявление веселости, искать сочувствия бесполезно — в особенности если шутка имеет налет экстравагантности. В этом случае отсутствие сочувствия есть отсутствие понимания; и забава, не прогоняющая безразличие, кажется скучной и пресной, а то и вовсе утрачивает всякий смысл. К счастью, подобного сорта тупицы все до единого в крайнем раздражении покинули аудиторию — а из оставшихся слушателей подавляющее большинство громкими возгласами выражают одобрение, свидетельствующее об удовольствии, которое доставила им моя лекция; искренность их похвал подтверждается и одним-единственным нерешительным порицанием. Мне не раз давали понять, что экстравагантность моей трактовки, хотя вполне очевидно намеренная и усиливающая комизм концепции в целом, явно выходит за допустимые рамки. Сам я склоняюсь к иному мнению — и позволю себе напомнить моим дружелюбным критикам, что одна из прямых задач предлагаемой bagatelle [безделицы (фр.) ] — соприкоснуться с областью ужасного [135] В конце XVIII — начале XIX в. в Англии был очень популярен «готический роман» — роман «тайны и ужаса». Теоретической основой его была книга философа и эстетика Эдмунда Берка «О происхождении наших идей возвышенного и прекрасного» (1757). Задачей «готического романа» было пробудить воображение читателя и его интуицию, с тем чтобы помочь проникнуть в суть бытия, недоступную рассудку. Де Квинси здесь и далее иронизирует над оппонентами этой теории, играя роль простодушного истолкователя романтической теории искусства, утверждая, что она — «не опасна». : всего того, что, будучи осуществленным на деле, внушило бы любому смертному глубочайшее отвращение. Избыток экстравагантности, постоянно поддерживающей в читателе восприятие всего построения как сугубо вымышленного, служит вернейшим средством избавить его (читателя) от цепенящей власти страха, под которую он в ином случае мог бы подпасть. Осмелюсь напомнить моим оппонентам, дабы они умолкли раз и навсегда, о скромном предложении декана Свифта [136] Де Квинси имеет в виду сатирический «трактат» Джонатана Свифта «Скромное предложение», в котором автор рисует ужасающее положение детей в Ирландии и дает «совет», как с ним справиться, поедая детей. использовать в пищу, после соответствующей кулинарной обработки, лишних младенцев, без надобности рождавшихся в Соединенном Королевстве и помещавшихся в сиротские приюты Дублина и Лондона. Разумеется, перед нами чистейшей воды фантасмагория, которая, хотя по дерзости и грубой конкретности изображенного далеко превосходит мою, не навлекла ни малейшего нарекания на высокое должностное лицо в духовной иерархии ирландской Церкви; оправданием высказанной идеи служила ее чудовищность; крайняя эксцентричность как бы разрешала и придавала вес беспечной jeu d’esprit [игре ума (фр.) ] — точно так же как абсолютная нереальность Лилипутии, Лапуты, йеху и гуигнгнмов [137] Де Квинси имеет в виду вымышленные страны и народы, которые посещает главный герой романа Свифта «Путешествия Гулливера». и стала условием их изображения. Если, следовательно, отыщется критик, которому не лень будет ополчиться на выдутый ради забавы мыльный пузырь, каким является моя лекция об эстетическом значении содержания убийства, я вполне могу укрыться за атлантовым щитом ирландского священнослужителя [138] Свифт был настоятелем собора в Дублине. .