Юрий Федосюк - Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века

Целый гардероб русских кафтанов проходит перед нами в классической литературе. Мы видим их на мужиках, приказчиках, мещанах, купцах, кучерах, дворниках, изредка даже на провинциальных помещиках («Записки охотника» Тургенева).

Каков был первый кафтан, с которым мы познакомились вскоре после того, как научились читать, — знаменитый «Тришкин кафтан» у Крылова? Тришка явно был бедным, неимущим человеком, иначе вряд ли бы ему понадобилось перекраивать самому свой продравшийся кафтан. Стало быть, речь идет о простом русском кафтане? Отнюдь нет — на Тришкином кафтане были фалды, которых крестьянский кафтан никогда не имел. Следовательно, Тришка перекраивает «немецкий кафтан», подаренный ему барином. И не случайно в этой связи Крылов сравнивает длину переделанного Тришкой кафтана с длиной камзола — тоже типично дворянской одежды.

Любопытно, что для малообразованных женщин всякая одежда, надеваемая в рукава мужчинами, виделась кафтаном. Других слов они и не знали. Гоголевская сваха называет кафтаном фрак Подколесина («Женитьба»), Коробочка — фрак Чичикова («Мертвые души»).

Разновидностью кафтана была ПОДДЁВКА. Лучшую характеристику ее дал блестящий знаток русского быта драматург А.Н. Островский в письме артисту Бурдину: « Если ты называешь поддевкой кафтан со сборками сзади, который застегивается на одну сторону на крючках, то именно так должны быть одеты Восмибратов и Петр ». Речь идет о костюмах персонажей комедии «Лес» — купце и его сыне.

Поддевка считалась более благообразным одеянием, нежели простой кафтан. Щеголеватые поддевки без рукавов, сверх полушубков, надевали состоятельные ямщики. Носили поддевку и богатые купцы, и, ради «опрощения», некоторые дворяне, например Константин Левин в своей деревне («Анна Каренина»). Любопытно, что, подчиняясь моде, как некий русский национальный костюмчик, маленькому Сереже в том же романе сшили « сборчатую поддевку ».

СИБИРКОЙ назывался короткий кафтан, обычно синего цвета, сшитый в талию, без разреза сзади и с невысоким стоячим воротником. Сибирки носили лавочники и купцы и, как свидетельствует Достоевский в «Записках из Мертвого дома», заводили себе и некоторые арестанты.

АЗЯМ — разновидность кафтана. Шился он из тонкой ткани и носился только летом.

Верхней одеждой крестьян (не только мужчин, но и женщин) служил АРМЯК — тоже разновидность кафтана, сшитая из фабричной материи — толстого сукна или грубой шерсти. Богатые армяки выделывались из верблюжьей шерсти. Это было широкое, долгополое одеяние вольного покроя, напоминающее халат. Темный армяк носил тургеневский «Касьян с Красивой Мечи». Армяки мы часто видим на некрасовских мужиках. Стихотворение Некрасова «Влас» начинается так: « В армяке с открытым воротом, / С обнаженной головой, / Медленно проходит городом / Дядя Влас — старик седой ». А вот как выглядят некрасовские мужички, дожидающиеся «у парадного подъезда»: « Загорелые лица и руки, / Армячишко худой на плечах, / По котомке на спинах согнутых, / Крест на шее и кровь на ногах… .» Тургеневский Герасим, выполняя волю барыни, « накрыл Муму своим тяжелым армяком ».

Армяки часто носили ямщики, надевая их зимой сверх полушубков. Герой повести Л. Толстого «Поликушка» едет за деньгами в город « в армяке и шубе ».

Гораздо примитивнее армяка был ЗИПУН, который шили из грубого, обычно домотканого сукна, без воротника, с раскошенными полами. Увидев сегодня зипун, мы сказали бы: «Балахон какой-то». « Ни кола, ни двора, / Зипун — весь прожиток », — читаем в стихотворении Кольцова про бедного мужика.

Зипун был своего рода крестьянским пальто, предохраняющим от стужи и непогоды. Носили его и женщины. Зипун воспринимался как символ бедности. Недаром пьяный портной Меркулов в рассказе Чехова «Капитанский мундир», хвалящийся былыми высокопоставленными заказчиками, восклицает: « Пущай лучше помру, чем зипуны шить! »

В последнем номере своего «Дневника писателя» Достоевский призывал: « Дослушаем серых зипунов, что-то они скажут », имея в виду бедный, трудовой народ.

Разновидностью кафтана была и ЧУЙКА — длинный суконный кафтан халатного покроя. Чаще всего чуйку можно было видеть на купцах и мещанах — трактирщиках, мастеровых, торговцах. У Горького есть фраза: « Пришел какой-то рыжий мужчина, одетый мещанином, в чуйку и высокие сапоги ».

В русском быту и в литературе слово «чуйка» иногда употреблялось как синекдоха, то есть обозначение ее носителя по внешнему признаку — недалекого, невежественного человека. В поэме Маяковского «Хорошо!» есть строки: « Салоп говорит чуйке, чуйка салопу ». Здесь чуйка и салоп — синонимы заскорузлых обывателей.