Дмитрий Мамичев - Преступники и преступления с древности до наших дней. Маньяки, убийцы

— Я так не могу больше. Покончу с собой и детьми. Не найдете три миллиона мне на дорогу к моей матери, на наши похороны потратите потом больше.

Вера Ермолаевна обещала ей помочь, но таких денег у нее, конечно, не было, как не было их и у Натальиной матери, которую она просила в письмах помочь. Надеяться ей было уже не на кого, кроме Бога.

И она задумала разрубить вконец запутавшийся узел жизненных проблем по-своему. Жила с этим страшным решением не один день. И ничего не изменилось в семье, когда она в открытую сказала о своих намерениях. Муж стал пить кажется еще больше.

В понедельник, 25 июля, он ушел на работу в обычное время, около шести утра.

Накануне вечером опять был скандал, отложенные на платье Леночке деньги муж забрал.

С шести до семи утра стали просыпаться дети, Наташа занималась повседневными хлопотами — умывала, одевала, кормила детей, а сама думала только об одном.

Этот небольшой ставок она присмотрела заранее. Это было довольно далеко от дома. По дороге приходилось часто отдыхать. Младших детей Наталья несла на руках, двухлетний Сережа медленно семенил рядом и тоже время от времени просился на руки. Вот и ставок. Наталья с трудом нашла безлюдное место. Но здесь спуститься было нелегко, берег густо зарос кустарником. Сережу и Леночку она оставила на берегу, а с двухмесячным Виктором подошла к воде. Когда опустила его, он почти сразу же захлебнулся. Потом вернулась за старшими, сказала им, что идут купаться. Взяла на руки сразу двоих, зашла в воду и легла грудью на детей, не давая им вынырнуть. Лети неожиданно стали сильно барахтаться. Она испугалась, вытащила из воды — но было уже поздно — дети захлебнулись.

Вытащила детей и положила всех на берегу у пруда и пошла искать телефон, чтобы позвонить в милицию.

Даже много видавшие на своем нелегком милицейском веку оперативники, прибывшие на место трагедии, содрогнулись при виде трех детских трупиков на зеленой траве.

Красный женский тапочек на резиновой подошве сиротливо плавал в воде у берега.

Наталью приговорили к пятнадцати годам лишения свободы в колонии общего режима. Но это еще не значит, что она помилована. Впереди — долгие и трудные годы заключения в атмосфере всеобщего осуждения и презрения с тяжким грузом на сердце.

Верующая в Бога жена, невестка, дочь, мать троих детей с такой доброй и очень домашней фамилией Малинкина совершила зло, которое трудно понять нормальному человеку.

Татьяна Черкасова. Криминал-экспресс, 1995, N47.

Охота не ладилась. Они носились по всем улицам Кирова, предлагая женщинам и совсем юным девочкам свои услуги — покататься или подбросить до нужного места, но все почему-то отказывались. Гулин ругался им вслед, искреннее недоумевая, отчего «бабы не клюют». Два симпатичных молодых человека, очень приличные «Жигули», весна…

— Мотор у тебя что надо, — польстил другу Олег Евдокимов, тужась поднять настроение. — Такие штучки выделывает!

— А, — равнодушно отмахнулся Гулин, — отец с ним лижется. Главный энергетик все-таки, есть возможности.

— Да и мать, небось, деньгами не обижена, — вставил зачем-то Евдокимов, — не просто столовский работник, а — заместитель заведующего производством.

Тон его не был оскорбительным, напротив, последние слова он отчеканил с заметным восхищением, но Гулин взъерепенился:

— Будто ты из бедной семьи! Раззавидовался, — он зло выругался, явно подначивая Олега на ответный выпад, но тому достало благоразумия промолчать. При нынешнем состоянии ссора не кончилась бы добром.

Гулин деградировал быстрее Евдокимова, между тем как судьбы их накладывались одна на другую почти без остатка. Родившись с разрывом всего в три недели, с детства сдружились, вместе «шалили», вместе и сели за изнасилование. Исполнилось им тогда по четырнадцать, так что срок получили небольшой, ниже низшего предела — суд учел возраст несмышленышей. Сидели еще меньше; через четыре с небольшим года выйдя на свободу, Гулин, видимо, не успел нанюхаться параши, чуть ли не с первого вольного дня заерзал на грани новой отсидки: пил, воровал, ночевал черт-те где, хотя, слава Богу и родителям, нужды не испытывал ни в чем. Сосватали — «смастерил» дочь и счел свои супружеские обязанности законченными. Помогли поступить в политехнический институт, он и институту показал кукиш. Много раз пристраивали на работу, но на что она сытому и обеспеченному? Купили, наконец, садовый домик с участком в черте города, предоставив ему право безраздельного владения.