Александр Кучинский - Блатной телеграф. Тюремный архивы

То же можно сказать и о народной этимологии, которая отразилась на практике воровского жаргона.

«Народу настолько необходима осмысленность слова (Горнфельд), что и заимствованное он преодолевает, чтобы связать его с каким-либо смыслом…»

Он говорит «копитал» от слова копить, «полусадик» вместо палисадник, «кашлюк» вместо коклюш (Горнфельд. «Новые словечки и старые слова»). В воровском языке наблюдается тяготение к искажению чисто литературных слов. Например, вместо бумага говорят «шумага», вместо парадное говорят «параша».

Некоторые слова воровского жаргона напоминают детскую речь, которой соответствует широко распространенное явление народной этимологии. Чуковский в своей книге «Маленькие дети» говорит: «Вообще же к детскому языку можно относиться по-разному. Одни видят в нем переходную ступень, соединяющую переходные операции наших зоологических предков с современным интеллектом Homo Sapiens'a. Другие находят в этом сокращенную, но точную копию тех эпох языкового развития, с тем же чередованием стадий, которые все человечество прошло за миллионы веков».

У ребенка создается много двухсложных слов, например, «ав-ав» — собака; «му-му» — корова и т. д. Двухлетняя Танечка назвала жук — «ползук», корова — «рогатка», палка — «махалка» и др. Сравните такие воровские слова, как: часы — «стукалки» (от слова «тук-тук»), «бимбары» (от слова «бим-бом»); самовар — «шипун», палка — «дрын», курица — «крикуша», корова — «рогатка», посуда — «звенья».

Воры, владеющие тайным языком, сталкиваясь с различными группами городского населения и их языковыми особенностями, подвергают свой словарь частым изменениям, так как несмотря на заинтересованность преступного элемента в сохранении своего языка, удержать его долго не удается, а потому воровской жаргон, как и всякий условный тайный язык неустойчив.

Слова жаргона изменяют свое старое значение, подвергаются звуковым изменениям или выбрасываются совершенно из обихода воровской речи по мере проникновения их в обыкновенную среду. Трудно в данный момент в «тайной речи» преступников встретить такие слова, как «засыпался», «шамать», «липовый», «бузить», «шухарить», «капать» и многие другие ввиду их распространения в обыкновенном быту. Часто в жаргоне преступников происходит замена неудачных слов более образными или более меткими и острыми. Меткие же местные шутки, поговорки, остроты, прозвища входят в обиход речи.

Словарь воровского языка изменчив, многие воровские слова исчезают совершенно (например, такие слова, как «клюй» — следственный пристав, «антихрист» — пом. пристава, «брушлать» — наручники, «адамово лыко» — плеть с тремя концами, «мелкозвон» — кандалы, ушли из арго после революции) или переходят в другие жаргоны и в обыкновенную речь, но им на смену идут новые слова, новые обороты, и таким путем, благодаря острой необходимости иметь тайную речь, воровской жаргон продолжает существовать.

На формирование воровского жаргона большое влияние оказывает их почти магическое отношение к окружающему миру. В самом деле, ремесло вора чрезвычайно подвержено случайностям обстановки, полно риска и неожиданностей. У воров сильно развита вера в сны, в предзнаменования и приметы, большое место занимают гадания. Хорошие предзнаменования могут побудить вора на самую дерзкую кражу, плохие — возвращают его обратно с «верного дела».

Воры обычно имеют при себе одну или две колоды карт, на которых гадают приемами игры в стос. Необычайно распространенная в воровской среде игра в карты носит характер своеобразного примитивного культа. Хороший игрок в карты («играющий») ценится не меньше, чем хороший вор. Достоинства игрока конкурируют с достоинствами вора. Карты в сознании вора неразлучны с его профессией. По положению карт во время игры он судит о своем будущем, о предстоящей краже: выиграв — он уверен в удачном завершении своего предприятия, проиграв — он теряет всякую веру в себя. Достаточно вору удачно играть в карты (даже заведомо употребляя шулерские приемы, которые отнюдь не предосудительны в воровской среде и оговариваются известными правилами игры), чтобы любой вор взял его компаньоном («корешем», «клиентом») в свою шайку в надежде, что счастье («фарт») будет на его стороне.