Мантэк Чиа - Секреты «Даодэ-цзина» - Живая мудрость древнего учения

Истинное дэ и показное дэ

Одно из важнейших различий, которые делает Лао-цзы в Даодэ-цзине , — между внеумственным неэгоистичным спонтанным действием и обдуманным эгоистичным запланированным действием. В этом разница между У-вэй (что означает «действие без действия», или «недеяние») и исходящими от эго неестественными действиями, на которые расходуется так много энергии во всем мире. У-вэй — это спонтанное и непринужденное действие (или реакция), порожденное глубочайшим ощущением единства с окружающим миром. У-вэй — поведение, возникающее в ответ на течение Дао.

Наивысшее деяние есть недеяние,

Поэтому оно плодотворно.

Низшее деяние никогда не перестает действовать,

Поэтому оно неплодотворно.

Высшее деяние свободно от обязательств,

Однако ничего не остается невыполненным;

Высшая человечность обязует,

Однако ничего не остается невыполненным.

(38:1–2)

Когда высшее действие опускается до уровня низшего действия, спонтанность деградирует в сознательное действие. Возникает склонность к суждению и эгоистическое ощущение собственной правоты, смягчающее последствия обязательств . Когда же и ощущение правоты рассеивается, остается высшее правосудие, которое обязует, но не способно адекватно соответствовать различным ситуациям. Поэтому оно несостоятельно (38:2).

Когда Дао утрачено,

Оно превращается в Действие;

Когда Действие утрачено,

Оно превращается в человеколюбие;

Когда человеколюбие утрачено,

Оно превращается в правосудие;

Когда правосудие утрачено,

Оно превращается в ритуал.

Ритуал — показная вера а верность

И первый признак надвигающихся бед.

Предусмотрительность — фальшивое проявление Дао

И первый признак тупости.

Поэтому достойный человек

Живет истинным, а не показным,

Живет сущностью, a не фальшивкой.

Он отвергает второе и принимает первое.

(38:3–7)

По-настоящему добрый человек не осознает своей доброты; в этом природа его доброты. Он не осознает, что добр. Он не думает, что совершает добрые дела. Он просто спонтанно реагирует на течение жизни, его реакции не отделены от восприятия ситуации, и он сам не отделяет себя от ситуации.

Правосудие, согласно Лао-цзы, появляется с исчезновением доброты. Дао деградирует, становясь благом. Благо деградирует, становясь добротой. Доброта деградирует в правосудие. Правосудие деградирует в ритуал.

Правосудие того типа, о котором говорит Лао-цзы, потворствует самооправданию и стремлению выгородить себя. Оно не имеет ничего общего с дэ . Оно основано на агрессии и противодействии агрессии. Справедливость в практике такого правосудия вовсе не истинная справедливость. Пред лицом правосудия бесстрашным грозит опасность: они могут лишиться жизни, а карма остается. В лице правосудия робкие могут найти защиту: их физические тела продлевают свое существование, в то время как сердца взывают о помощи. По мере того как правосудие включает в себя все больше и больше процедур, в обществе становится все меньше порядка и больше хаоса. Это не есть природа Дао ; это не добродетельное действие.

Можно указать четкое различие между нравственной дисциплиной и общественным правосудием. Нравственная дисциплина побуждает человека совершать добродетельные действия, руководствуясь совестью, любовью и добротой. Когда любовь и доброта иссякают, ум реагирует бессознательно. Тогда процветает убийство, воровство, ложь и прочие «неправедные» действия. В тщетном стремлении компенсировать недостаток любви и доброты человек пытается нажиться за счет других, принося тем самым вред себе самому.

Так возникает понятие справедливости — нормы оценки морального поведения. Когда же справедливость растворяется в агрессии и властолюбии эго, набирают силу политические и религиозные ритуалы, оформляющие социальное поведение по определенным стандартам. Вместо того чтобы ориентироваться на дэ — доброе и благое действие, осуществляемое спонтанно, — общество равняется на догматические правила и процедуры. Это фальшивое дэ . На смену моральному поведению приходит коллективная деятельность и стремление соответствовать ожиданиям общества. Власть и авторитет переходит к группе избранных лиц, выдвинутых коллективным сознанием. Моральная дисциплина становится механической и поверхностной. Ничем не обусловленная бескорыстная любовь опускается до уровня эгоистичной любви с ее условиями и требованиями. Доброта превращается в инструмент для достижения личных целей, а сострадание становится прикрытием для удовлетворения желаний эго. Подлинная доброта и добродетель теряются в лабиринте грубых бесчеловечных рациональных правил, отстаиваемых эго. Это и есть ритуалы — фальшивка, имитирующая добродетельное действие.