Анна Кирьянова - Ведерко мороженого и другие истории о подлинном счастье

все дети с вами хотят дружить. Особенно если вы щедро делитесь. Много друзей сразу появляется! А потом конфетки кончатся: они кончаются, если их раздавать. И друзей станет меньше. Останется рыженький мальчик и тихая девочка с косичками. И с ними можно просто играть, без конфет. Или истории рассказывать. Или молча сидеть на лавочке, болтая ногами… Так и с энергией. Иногда она кончается – и никто не звонит, не пишет, не приходит. Мы никому становимся не нужны. Почти никому. Кроме мальчика и девочки, которые остаются с нами всегда. Неважно, что у нас есть. Главное, что мы есть. Вот с ними и надо дружить. Посмотрите, кто остался с вами, когда конфеты кончились. Вот с ними и дружите. Потом снова будет веселье и праздник. Потом снова будет много всего хорошего! Но пусть ближе всех остаются те, кто сидел с нами на лавочке и играл просто так. И ничего не просил, не ждал. Просто был рядом. Это и есть друзья, близкие. Пусть будут близко. Всегда.

он делал операцию пациентке. Сложную, но привычную. Он отлично все знал и умел. Но начались такие неожиданные проблемы и трудности на каждом шагу, что он пришел в ужас. Он весь взмок и кричал на медсестер диким голосом. То одно происходило, то другое. А в конце началось кровотечение, которое он с трудом остановил. Он спас пациентку. Чудом, неистовым трудом, героическими усилиями. А потом начались осложнения. Их тоже с огромным трудом удалось устранить. И женщина выжила. Доктор пришел к ней и подбадривать начал. И рассказал, как чудом ее спасли! А пациентка посмотрела безрадостно и сказала тихо: «Спасибо. Но я не очень хочу жить!» У нее была трудная ситуация в жизни, тяжелая. И этот случай очень на врача повлиял. Ведь не могла же сама женщина накликать и вызвать такие препятствия, осложнения, цепь негативных событий, стечение роковых обстоятельств? Могла. Механизм неясен. Но вот так и бывает: чтобы выжить, надо хотеть жить. Очень хотеть. Ну и важно, чтобы кто-то тоже этого хотел и боролся, как этот доктор. Который спас женщину вопреки всему. Но такой доктор не всем попадается… Неприятности и несчастья могут преследовать тех, кто утратил волю к жизни. Кто внутренне сдался на волю судьбы. Давайте все же будем хотеть жить. Изо всех сил. Это очень помогает оставаться здоровым и счастливым. И доктор это тоже отметил.

Внезапно и страшно. Все плохое быстро происходит: бац, хлоп, глухой удар или страшный диагноз. Вчера еще все было хорошо, а сегодня увезли в больницу и оперируют. Юля заметалась в ужасе, в тревоге. Муж татарин, она в полубезумном состоянии поехала в мечеть – сама не знала, что ей нужно. Молитвы, наверное, про которые мы вспоминаем, когда все совсем плохо и сделать ничего нельзя. Приехала ночью, окраина, грязь, все закрыто, темно. Она стала стучаться в двери: состояние такое было. Дрожит и стучит. И просит: «Откройте!» Откуда-то вышел человек в старом спортивном костюме и в шлепанцах. Маленький и некрасивый. Наверное, сторож. И стал на ломаном русском спрашивать: что надо? Ночь, все закрыто, никого нет! Иди домой! Юля стала, рыдая, ему объяснять ситуацию. Рассказывать, что муж умирает. Что муж татарин. Неверующий, но, может, что-то можно сделать? Неприглядный человечек понял. И сказал: «Давай молиться, Юля». И они помолились: каждый по-своему, на своем языке, глядя в черное ночное небо. Человек поклонился, прижал руки к сердцу и сказал: «Иди, отдыхай, Юля! Отдыхай. Не плакай!» Юля села в машину и уехала. А муж выжил и выздоравливает. Врачи его спасли, конечно. И Тот, кто на небе. И вот этот человечек в спортивном костюме китайском. И любовь жены. И вообще вот все это. А как это называется, я не знаю. Все это. И в нынешней ситуации все это тоже нас спасет – будем надеяться. Даже если ночь, все закрыто и от нас вообще ничего не зависит. Все же что-то зависит. Мы можем что-то делать и предпринимать вместе с другими, которым тоже тревожно. И которые тоже не хотят, чтобы плохое случилось. Вместе попросим, каждый на своем языке. И совершенно неважно, русские мы, татары, японцы или «еллины и иудеи». Оно все равно помогает – вот это все.

что малыш болеет. Молодой папа называет его ласково «личинкой». А иногда «обрыганусом». Папины друзья тоже малыша называют именно так. Он же сам так своего ребенка представил, не так ли? Вот они и спрашивают задорно: «Как там твоя Личинка?» Очень глупо, так называть своих детей. Вообще близких. Окружающие так и будут к ним относиться. И клеймо имени испортит им жизнь и здоровье. Да и папашу не уважают. За что уважать отца Обрыгануса, который собственного сына унижает? А малыш болеет. Потому что его зовут Ванечкой, но об этом все как-то забыли. Личинка или Мелкий – и довольно с тебя! Не надо детей звать лагерными погонялами – это вредно. Но потом ребенок привыкнет и выработает иммунитет. Вырастет. И престарелого папашу тоже будет называть Обрыганусом – это в лучшем случае. Есть и покруче имена и прозвища.