Александр Силаев - Философия без дураков [Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться?] [litres]

Что же тогда означает моя верность теории обезьян, если я готов ставить против нее? Что значит, что я ее придерживаюсь? Это значит, что при ставке 1 к 1 (50 на 50 %) я за ту версию мира, которая определена этой теорией. И при ставке 1 к 2, 1 к 3, но достаточно сказать, на что ты ставишь в раскладе 1 к 1. Смотрите, против нас огромное множество любых потенциальных гипотез: инопланетяне, Адам, енот, бегемот, самозарождение от духовных космических эманаций и вообще все, на что способна ваша фантазия. Это огромная армада, но я ставлю на единицу против едва ли не бесконечности и полагаю, что выиграю, Дарвин рулит. Это и есть «я придерживаюсь теории».

Что значит – опровергнуть некую теорию? Для начала нужно включить регистр, в котором речевое поведение поднялось бы до обсуждения моделей. В модели вычленяются ключевые тезисы или даже главный Тезис, если это позвоночник в вашем скелете. Переломить хребет – обычно этого достаточно для зачета победы.

Повторимся.

Тезис – это то, что делит мир на две неравные части, оставляя за собой большую.

Большую по вероятности, разумеется. «Завтра днем будет отрицательная температура», – тривиальный и поэтому бесполезный, но рабочий тезис, если это сказано в моем родном городе Красноярске в феврале. Бывают и положительные температуры, но крайне редко. Более 90 % территории вероятности остается за тезисом. «Завтра будет плюсовая температура», – правильный тезис, если сказано в том же месте, но в мае. Снова занято более 90 % территории. Хотя иногда бывает и снегопад.

А сейчас мы перейдем к Большим Мировоззрениям. Структура разная, но обычно везде можно нащупать нечто вроде позвоночника. Если базовый тезис вычленяет мир, вероятность которого более 50 %, это рабочее знание. Лучше ставить на него, чем против. Но если мир, соответствующий тезису, вероятен менее, мы имеем подделку под рабочее знание. Идея может радовать, вызывая какие-то переживания в мозге, но это уже не к нам, а к другим специалистам. Нам важно, насколько мировоззрение про реальность, а не только про чью-то психику.

Дальше ограничимся наметками. Работы, если ее проделывать до конца, видится слишком много. Заявка на то, что многое, полагаемое тем или иным мировоззрением, основано на логической ошибочности. Можно назвать это по аналогии «когнитивными искажениями второго порядка». Обычно основано на тех или иных искажениях первого порядка, базовых и понятных. Принимаясь в качестве оснований, они вызывают дальнейшую ошибочность.

Схема работы с подопытным воззрением проста. Вначале означить, что имеем в виду, чтобы не зацепить соседние построения. Далее вытащить из кучи эмоций, аргументов, наглядных примеров и дальнейших следствий собственно тезисы (можно лишь один позвоночный). Они ставят, что мир с вероятностью более 50 % этому соответствует. Мы ставим, что нет.

Если наше нет обосновано как полагается, дело сделано. А как полагается?

В некоем смысле правильные размышления (как бы они ни протекали внутренне) оформляют себя как вычисления.

Наука как поппер, доведенный до состояния байеса, примерно это и делает. Есть правила того, какие операции над информацией допустимы, массивы того, что мы полагаем текущим знанием, и массивы входящих данных. Новая информация, попадая в систему, изменяет значение предыдущей, а из предыдущей следует то, где и как мы будем получать новую. Получается своего рода открытая формально-логическая система, где мир выступает нашим партнером, вводя в систему новые данные и делая процесс вычислений принципиально незавершимым, ибо новые данные всегда будут. И пока они есть, мы не можем сказать, что знаем что-то наверняка и полностью, знание относительно и вероятностно.

По сути это логический механизм в широком смысле, с участием мира. Но часть ошибок для своего выявления даже не требует новых порций экспериментов. Если они основаны на нарушениях логических и семантических правил, они уже представлены как ошибки. Выйти на балкон и посмотреть, какая сейчас погода, – это эксперимент, проверяющий гипотезу «на улице пасмурно и плюс двадцать». Но если кто-то говорит, что сегодня погода красная, на балкон можно не выходить. Собеседник очевидно оперирует знаками таким образом, что почти не является собеседником.

Но это крайний пример разрушения языковых норм. Наш гипотетический собеседник может сказать, например: «Сейчас на улице метель, потому что я вижу метель по телевизору, а что внизу – то и вверху, как учил великий эзотерик Гермес Трисмегист». Или представьте, что окна закрыты и шторы задернуты. Вам говорят: «На улице совершенно точно идет дождь». – «Почему?» – «Потому что у меня на душе дождь, и это же не само по себе».