Александр Силаев - Философия без дураков [Как логические ошибки становятся мировоззрением и как с этим бороться?] [litres]

Мы все-таки полагаем, что человечество умнеет со временем и второе высказывание обречено. Поумнеем, и оно пройдет. Но время и рост знаний ничего не сделают с основанием второй фразы. Люди перестанут чувствовать ложные чувства, но пропорции в обществе будут неизменны.

Чем бы мы ни занимались, все не могут быть лучше всех.

И это еще мягко сказано, даже средний человек, как было показано, часто хуже среднего. Если в будущем, как и сейчас, глупость будут принимать лучше, чем чистый, неразбавленный ресентимент, то первый персонаж, вероятно, присвоит речевую стратегию второго. Основанием действия будет утверждение номер один, а самим действием – говорение утверждения номер два, и воплощение того, что из него следует. Вы будете спорить с его якобы «мировоззрением», но это лишь языковая стратегия, а подлинные основания логика не пробьет.

Заметим, что религия, суеверия, патриотизм и другие традиционные ценности со временем отступают. В мире 2000 года этого меньше, чем в мире 1900-го. Тем более наглядна динамика по сравнению с 1000 годом. А вот насчет левых ценностей такового сказать нельзя. Проиграв в одном месте планеты, они начинают сгущаться в другом. Так, после поражения СССР в холодной войне на Западе левые партии не свернулись, а развернулись. Во многом мир, сравнительно с 1800 и 1900 годами, скорее полевел. Из всех «искажений второго порядка» это, возможно, самое живучее, ибо нечто большее, чем искажение.

Так что эта музыка, вероятно, будет вечной.

И она очевидно вредит своим меломанам. Если вы хотите отвлечь молодого образованного человека от сколачивания капитала, дайте ему почитать «Капитал». Страшно подумать, сколько времени, энергии и надежд было слито в красный унитаз. И крючок особо подл тем, что на него ловится лишь грамотная рыба. Умеющая читать, склонная к умному, болеющая за общество. Чтобы тебя зацепило как надо, ты должен быть в чем-то лучше среднего. Ультраправым может быть любой хулиган, а здесь токсин избирателен. Не надо, не пробуйте – или жуйте тщательно, до конца, чтобы это вышло вместе с анализом.

А можно с этого получить какую-то пользу? В виде исключения можно.

Исключение для тех случаев, когда вы не покупаете ошибку, а продаете.

Когда вы, например, левый политик или философ, тогда можно. Паства все равно пострадает, но это ж ее проблемы, разве не так? А вашим именем назовут какую-нибудь улицу.

Тиранофилия некрасивое слово, пусть кто-то предложит лучше. Хотя некрасивому чувству, возможно, должно соответствовать не самое красивое слово.

Как правило, население переоценивает тиранов и относится к ним лучше, чем они к нему. Именно в среднем. Не обязательно при этом все любят деспота. Допустим, муж бьет жену и троих детей смертным боем. При этом двое домочадцев его ненавидят, а двое обожают (хотя он бьет всех одинаково). Но это уже кое-какая асимметрия. Отношения были бы симметричными, если бы его ненавидели все четверо.

Люди хотят чувствовать себя в более комфортном мире.

Мир без тирании, конечно, комфортнее. Чтобы почувствовать себя в нем, первый путь – преодолеть тиранию, второй – решить, что ее нет.

Тиранофилы идут коротким путем, оптимизируя состояние своей психики. Они напоминают ребенка, который играл в прятки, зажмуривая глаза. Пока его не нашли, он отлично спрятался. Но кажется, нет такой ситуации, которая бы 100-процентно исключала зажмуривание. «Вчера арестовали твоего друга!» – «Как жаль, что этот гад был мне другом». Можно арестовать его самого, и он скажет, что это ошибка и надо писать властям, лучше всего – главному.

Люди вообще склонны доверять и переоценивать. Просто потому, что это приятнее, чем недоверие и перепроверки. Диктатура просит о доверии, а это уже в нашей природе. К иллюзии кайфа (любить приятнее, чем ненавидеть, в том числе любить власть) добавлены иллюзии авторитета и стадных чувств. Занятие групповой любовью к авторитету – для обычной психики это три в одном, три счастья зараз. В дополнение к этому диктатуры, обычно проигрывая в цифрах, пытаются отыграться на картинках. А картинки людям ближе.

Наконец, особенно слабым приятно ассоциировать себя с силой. На этом зачастую основан союз диктатора и социальных низов против средних страт. Чем выше поднимаешься из низов, тем меньше ловишь чужой отраженный свет, тебе просто это не надо. Поэтому самые жестокие диктатуры обычно самые «народные». Никакая олигархия не позволит себе того, что может позволить народная власть.