Алла Авилова: Как я читала Евангелие

Евангелие в переводе с древнегреческого означает «благая весть». В чем она заключается?

На это в христианстве имеются два ответа. Первый ответ такой: это возвещение Царства Божьего, которое исходит от самого Иисуса.

Благую весть в христианстве понимают еще и по-другому: как спасение человечества от грехов, ради чего Иисус принял смерть на кресте. Об этом тоже сказано в Евангелии, но сказано не самим Иисусом, а теми, кто о нем рассказывает. Вот, например, как это возвещается в Евангелии от Иоанна:

«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную. Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него. Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден, потому что не уверовал во имя Единородного Сына Божия». Иоан.

Для большинства неверующих оба значения благой вести звучат как эхо далеких от них мифов. Как с этим быть? Я думаю, как и везде в Евангелии – ориентироваться на слова самого Иисуса. И разобраться, что он называл Царством Божьим.

Вот как Иисус высказывается об этом Царстве в Евангелии от Матфея (в этом евангелии Царство Божье чаще называется Царством Небесным):

«Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем; которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его».

Такие высказывания называются «притчами». Ими Иисус пользовался очень часто. Эту особенность замечали и его ученики.

«И, приступив, ученики сказали Ему: для чего притчами говоришь им?

Потому говорю им притчами, что они видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют».

«Они» – это его современники, у которых «огрубело сердце», и смыслы происходящего они прямо и непосредственно не воспринимают. Но могут его уловить через образные сравнения – метафоры. Ими пользовались духовные учителя и в других культурах. Но здесь есть одна проблема: есть метафоры, понятные во все времена, а есть метафоры, привязанные к своему времени.

Огромное дерево, выросшее из зернышка-крупинки – метафора, смысл которой поймет любой человек, когда бы и где бы он ни жил. Другое дело – Царство небесное. Что может сказать такая метафора современному неверующему или верующему без религиозной принадлежности, для кого небо – это только небо? Скорее всего, такой человек подумает, что речь идет о загробной жизни, и почувствует отчуждение. И такое чувство он испытает не раз при чтении Евангелия. От его образности веет духом ближневосточной культуры далекой от нас эпохи. Где-то он совместим с духом нашего времени, а где-то – нет.

Всякая эпоха вырабатывает свой язык понятий для осмысления ценностей жизни, как временных, так и вечных. Меняются общество и обстоятельства жизни людей, меняются сами люди, меняются их ментальность и лексикон. Не каждый может уловить смысл и значение духовных архаизмов. В каких-то из них он легче проглядывается, в каких-то – труднее.

Впервые я взяла в руки Библию будучи студенткой филфака МГУ. Произошло это в Отделе рукописей Российской государственной библиотеки (тогда – Библиотеки имени Ленина), где я собирала материал для своей дипломной работы. Ее темой был древнерусский апокриф «Хождение Богородицы по мукам», и у меня, как будущего специалиста, был туда доступ.

Библия в дореволюционном издании стояла на одной из полок в читальном зале этого отдела, чего в общих читальных залах в советское время быть просто не могло. Я могла читать ее хоть каждый день, но такого желания у меня не было. И для дипломной работы этого не требовалось, но однажды меня взяло любопытство. Тогда я и открыла Евангелие от Матфея – первую книгу Нового Завета.

Я все еще хорошо помню, как все было. Вот я начинаю пробираться сквозь родословную Иисуса, обстоятельства его рождения, события его юности, ожидая чего-то исключительного – эпизодов или высказываний, которые оправдали бы советский запрет на распространение Библии. Вот Иисус пришел к Иоанну Крестителю, и тот его крестил, вот Иисус уединился в пустыне и выиграл единоборство с дьяволом. Вот он, наконец, стал проповедовать. И что же он первым делом сказал? То, что услышал от Иоанна Крестителя: «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Здесь я потеряла терпение и остановилась.