Дэниел Гоулман: Сила добра: Далай-лама о том, как сделать свою жизнь и мир лучше

Далай-лама остановился на полуслове, удивленно посмотрел вниз на фотографа и предложил ему прилечь на этом самом месте и немного вздремнуть. В конце встречи фотограф сделал официальный групповой снимок Далай-ламы с бизнес-боссами.

Когда группа разошлась, Далай-лама жестом подозвал к себе фотографа, крепко его обнял и попросил сфотографировать их вместе.

Такие маленькие детали сами по себе кажутся ничем не примечательными. Но в сочетании с бесчисленным множеством других моментов, высказываний и реакций они наглядно показывают те поистине уникальные эмоциональные установки и социальные алгоритмы, с которыми живет Далай-лама: этот эмпатический резонанс с окружающими людьми, чувство юмора и спонтанность, ощущение принадлежности к единой человеческой семье, а также замечательная щедрость, помимо прочего.

Отсутствие у него всякого намека на святошество, показной набожности – вкупе с его готовностью всегда посмеяться над своими слабостями – я считаю одной из самых потрясающих его черт. Он приправляет сострадание чувством радости, а не мрачными и пустыми банальностями.

Эти черты, без сомнения, являются плодом глубоких духовных практик, которыми Далай-лама занимался с раннего детства и до сих пор посвящает им около пяти часов каждый день (четыре часа утром и еще час в вечернее время). Эти ежедневные практики, безусловно, формируют его духовно-нравственный облик и его отношение к людям и внешнему миру.

Его уникальная иерархия ценностей, поддерживаемая высочайшей самодисциплиной в культивировании таких качеств, как исследовательское любопытство, внутреннее спокойствие и сострадание, дарует Далай-ламе радикально иной способ смотреть на наш мир.

Я познакомился с ним в начале 1980-х во время его визита в Амхерстский колледж, где нас представил друг другу его старый приятель профессор Роберт Турман. Я был поражен тем, насколько серьезные вопросы затронул Далай-лама на встрече с ведущими учеными университета, а также тем, до какой степени услышанное мной во время этого обсуждения перекликалось с моим собственным опытом психолога (и отчасти с моими интересами научного обозревателя газеты The New York Times) .

В последующие годы я организовал несколько встреч Далай-ламы с учеными-психологами и регулярно посылал ему статьи из Times о последних научных открытиях. Мы с женой взяли за правило посещать все его лекции и проповеди, которые только могли. Поэтому, когда меня попросили написать эту книгу, я с радостью ухватился за этот шанс.

В то время как большинство моих книг посвящены исследованию новых научных тенденций и изобилуют большим количеством деталей, эта книга не является научной в строгом смысле слова, хотя Далай-лама и основывает свои взгляды на науке, а не на религии. В данном случае научные доказательства не являются моей самоцелью; я привожу их только лишь для того, чтобы подтвердить или проиллюстрировать излагаемые здесь мысли Далай-ламы. Те читатели, которые хотят узнать больше по тому или иному вопросу, могут обратиться к указанным мной источникам (хочу заранее предупредить, что я использовал «слепые» сноски, без нумерации в тексте – вы найдете их в конце книги).

Безусловно, то видение, которое сложилось у меня в ходе многочисленных бесед с Далай-ламой, – как и само повествование в этой книге – отчасти несет на себе отпечаток моих собственных интересов и волнующих меня проблем. Тем не менее я старался максимально точно передать его ключевые идеи и суть того послания, с которым он обращается к каждому из нас.

К роли всемирно известного общественного деятеля Тензина Гьяцо привела череда случайностей. На протяжении более четырехсот лет с момента создания этого института ни один Далай-лама – политический и религиозный лидер Тибета – не обитал за пределами территории тибетского буддизма. В детстве четырнадцатый Далай-лама жил в огромном дворце Потала в Лхасе, где он воспитывался в тех же традициях, что и тринадцать его предшественников, изучал философию, риторику и гносеологию и обучался тонкостям исполнения своей ритуальной роли.

Но в 1950-е годы коммунистический Китай вторгся в Тибет. В 1959 году юному тибетскому правителю пришлось бежать в Индию, и с тех пор он ни разу не был на родине.

«Я потерял свою свободу в шестнадцать лет, – говорит он, – когда меня возвели на престол духовного и светского правителя Тибетского государства. А потом я потерял свою страну».