Атма Ананда - Стратегия самобытности - духовная практика

Конечная цель – бесконечность. Наивность утверждения «все пути ведут к одной цели» вполне очевидна даже при самом беглом сравнительном анализе традиционных целей, где принципиальную разницу задают идеалы сознательной реализации или телесной трансформации. Для адвайтиста достаточно слияния с Самостью, а тело может сгнить, тогда как даос нацелен на достижение полного физического преображения с превращением тела в свет сознания. Точно так же очевидна ущербность передачи достижения цели через аналогии «многих путей на одну вершину» или же «переплывания на другой берег на разных лодках», которыми чаще всего оперируют миссионеры, призывающие вас выбрать один – лучший! – путь. В духовном плане нет никаких «гор» и «рек», а полная реализация предполагает единство с Реальностью, которая не находится где-то там высоко, а есть вообще Все. Целеполагание всегда начинается с некой абстракции, которой в самой духовной реальности почти ничего не соответствует вовсе. Только по мере обретения духовного опыта при обнаружении фактов осознанной реальности постепенно сама цель становится ясной и отчетливой. Когда же начинающий слышит слова нирвана или кайвалья , едва ли он способен даже смутно представить, где это находится и куда двигаться. На этом и держатся все духовные традиции, как вехи, оставленные прошедшими для следующих за ними.

Современные альтернативы уходу святого состоят в нацеленности на физическую трансформацию теми или иными методами, что соответствует техногенной ориентации. Не случайно все больше внимания привлекают традиции, где работе с физическим телом уделяется значительное внимание: хатха-йога, тайцзы и т. п. Такая самореализация, при которой человеку безразлично, что его тело живьем сгниет от рака, приводит в наше время только в ужас. А ведь такова участь многих святых, которых признает и почитает человечество: Раманы Махарши, Рамакришны Парамахамсы и др. Пародоксальным образом, ныне духовная практика интересует и применяется с целями оздоровления тела и психики. Всякий цивилизованный человек склонен считать целеустремленность к совершенной самореализации «религиозным фанатизмом». Точно так же духовный уровень прочно сопряжен с социальным успехом, и никто не воспринимает всерьез речи о духовности человека, не стоящего во главе ашрама или организации, не проводящего семинары или читающего лекции. Никто не вспоминает, сколько бедствовали святые. Святая Мирра даже молила Господа, чтобы ее бедствия не кончались, ибо они позволяют не забывать о Нем. В житиях святых мы найдем все: голод, нищету, несправедливые унижения, клевету, побои, мученическую смерть.

Последнее – самое существенное. В христианстве вообще никого не канонизируют при жизни, ибо известно немало случаев падения подвижников с духовных высот. Так, один старец в Афонском монастыре говорил: «Я непременно спасусь, ибо кладу столько-то поклонов в день», – но когда пришла смерть, он «порвал на себе рубашку». Но всякий, попадавший в кризисные ситуации, знает, что «смерть всегда сейчас», а не когда-то в конце жизни. Мне это знакомо по таким ситуациям, как вынужденная посадка самолета или подозрение войсками в шпионаже – ясно, что это конец, и он длится целую вечность. Самые сильные медитации и мощные акты обретения целостности, одним охватом сознания отправляющие весь мусор нереального в чистый огонь Реальности. Другой парадокс внешнего признания святости состоит в том, что «только святой может узнать святого». Все остальные формы признания держутся на вере и чудесных знамениях. Вот почему в традициях признание осуществляется «сверху вниз»: мастер оценивает ученика как мастера, а всем остальным остается принимать. Но сколько святых явилось в мир помимо всех устоев и сами создали целые традиции, обретя не просто признание – поклонение!

Хотя, как всякий практикующий, я сама обладаю богатым опытом переживания разнообразных духовных состояний, включая разные стадии сосредоточения, опустошения и целостности, приведу здесь «канонизированное» описание пустотности. Досточтимый Аджан Чах – аббат одного из лесных монастырей в Таиланде, признанный мастер випассаны в ХХ веке – так описывал свое погружение в Пустоту. «Спустя некоторое время [после периода глубокого покоя в медитации] мой ум снова устремился вовнутрь. Я не прилагал никаких сознательных усилий направлять свой ум. Все произошло само собой. По мере погружения вовнутрь, ум подвергался тем же самым изменениям. На сей раз мое тело распалось на малейшие частицы. Наступила тишина. Совершенно ничего постороннего не проникало извне. Наконец, весь космос распался на малейшие частицы: вся земля с горами, долинами и лесами, вообще весь мир растворился в стихии пространства. Люди исчезли. Все исчезло. Не осталость абсолютно ничего… Затем ум сам собой вышел из этого состояния. Я был просто наблюдателем, не способным объяснить происходящее… Но с тех пор все изменилось – я уже не был тем же самым. После такого опыта вы не остаетесь прежним человеческим существом. Это невозможно описать». Однако сам он определил это состояние как «предельное самадхи », которое служит «остановкой для отдыха» на духовном пути, на которой задерживался даже сам Будда перед Нирваной.