dmitry - Кен Уилбер Б Л А Г О Д А Т Ь И С Т О Й К О С Т Ь

И еще: по тому, что нам известно из внешних источников — его материалы открыты для квалифицированных специалистов, — около 70% его пациентов или излечиваются, или достигают стабильного состояния. И в каждом из этих случаев анализ крови точно отражает состояние пациента.

Тут-то я впервые начал осознавать, что эта безумная программа, быть может, и правда способна помочь.

Трейя, у которой на все эти вещи был свой взгляд, тоже пришла к тому же мнению. Но никто из нас на тот момент не позволял себе верить в это. Мы, как и раньше, считали, что ей остается меньше года, просто потому что считать иначе — значило бы подвергнуть себя риску жестокого разочарования. Но все-таки в нашей жизни стали все чаще случаться моменты осторожного оптимизма. И мы решили провести месяц в любимом Трейей Аспене, который теперь был всего в четырех часах езды.

Месяц в Аспене!!! Я воспринимаю его как месяц отдыха, как месяц, когда можно будет радоваться жизни, когда не надо будет звонить врачам, сдавать анализы и думать о вариантах лечения! Отпуск, свобода от всего, связанного с раком, когда можно ходить в походы, на концерты, встречаться с друзьями, гулять, проводить время с семьей... Вот так вот!!! Просто задвинуть все эти дела как можно дальше, и пусть ученые статьи о факторе некроза опухолей и моноклональной терапии пылятся на полке, а я буду просто наслаждаться жизнью!

В последний момент перед нашим отъездом в Аспен Кен узнал о двухнедельном ретрите по буддийской медитации в северной Канаде и почувствовал сильный позыв отправиться туда. Я была довольна, потому что это была его первая радость, после того как в январе у меня обнаружили рецидив. Весь этот год был очень тяжелым для Кена — и тут сказалось не только напряжение из-за необходимости быть для меня главной «нянькой», но еще и постоянный стресс из-за моей возможной смерти, наши разговоры о будущем, составление завещаний. Так что я была необычайно рада тому, что он отправился на ретрит, а я провожу время с родителями, сестрой и своими собаками. Это прекрасный отдых от Боулдера, где я, как мне казалось, уже стала проигрывать бесконечную схватку с бесконечным множеством мелочей.

Помогут ли энзимы? Прав ли Гонзалес? Я не знаю. Надеюсь на это, но за время пребывания здесь у меня было столько противоречивых чувств! Это совсем не похоже на веселые каникулы. По дороге сюда я плакала просто от того, что перевал Независимости так величественно красив, а на следующий день, придя в свою комнатку для медитациц, я заплакала от того, что солнечный свет так красиво пробивается сквозь осиновые листья. Ничего такого не произошло бы, если бы не осознавала, что в следующем году, быть может, я уже не смогу полюбоваться всем этим. Вся эта красота заставляет меня настолько ценить жизнь, что я не могу не хотеть все больше и больше! Мне трудно не почувствовать привязанности, когда я слышу звук кристально чистого ручья в тени высо- ких деревьев и отчетливое, мягкое шуршание морского ветра в зарослях дрожащих осин, когда меня развлекают грациозные прыжки Каира, возбужденно гоняющегося по траве за какими-то созданиями, когда ночью я смотрю на небо, которое вдруг кажется многолюдным, и ахаю от неожиданной ясности и яркости мириад и мириад звезд. Да, порой я чувствую, что очень привязана к жизни, особенно здесь, в Аспене.

За это время мне постоянно приходится вспоминать не только о своей привязанности к жизни, но и о новых ограничениях. Это тяжело. Когда я слушаю об экзотических местах, в которых побывали мои друзья, или когда Кен звонит, чтобы рассказать о ретрите в Катманду, куда можно было бы поехать вместе, я тут же начинаю думать о микробах, о грязной воде и о том, что мне нельзя подхватить даже обычную простуду: мои войска уже целиком заняты битвой с раком, и не осталось ни одного свободного солдата даже для маленького сражения с простудой, не говоря уже о чем-нибудь более экзотическом и трудном для иммунной системы! Я боюсь, что отныне моя возможность путешествовать очень ограничена...

Когда я выхожу из дома, мне приходится подробно планировать каждое путешествие, каждую экскурсию, даже каждый день. Я должна помнить про инсулин, про время приема энзимов, убедиться, что я взяла с собой все таблетки и воду, иметь при себе что-нибудь сладкое, если вдруг упадет уровень сахара в крови, всегда носить с собой запасную теплую одежду и т. д. и т. п. Необходимость всех этих расчетов, кажется, удовлетворяет сидящего во мне невротика. Беспорядочные мысли, которые больше всего отвлекают меня во время медитаций, крутятся примерно так: приняла я утреннюю порцию энзимов или нет?.. Так, подумаем: если я выпила утренние таблетки в двенадцать часов, то, значит, в час мне надо поесть или хотя бы перекусить из-за инсулина... Если я не приняла утренние таблетки, то как бы мне впихнуть в сегодняшний день эту порцию?.. Надо не забыть запастись инсулином и пополнить запасы антиэстро- генных таблеток обоих типов перед тем, как я поеду в Аспен... Надо проехать мимо больницы — взять копии результатов анализа и послать их в клинику Андерсона... Может, сегодня вечером стоит поменять дозу инсулина, уровень сахара слишком высокий... и прочее, и прочее, и прочее. Все это хлам, ведь все эти расчеты вторгаются в часы, отведенные для другого, — разум-мартышка, разум-мартышка [115] «Разум-мартышка» — распространенное в буддийской литературе ироническое выражение, обозначающее беспорядочные, «прыгающие» мысли, отвлекающие от медитации. — Прим. пер. ... Иногда он меня раздражает, иногда изумляет, а порой он даже ненадолго затыкается.