Антонен Арто: Тараумара

Чтобы добраться туда, он прилагает огромные усилия. По-видимому, в начале апреля Министерство искусств соглашается поручить ему некую миссию, дающую возможность вести поиски на территориях, еще не тронутых цивилизацией, но только в середине августа ему удается уехать из Мехико.

В наше время, когда в Латинской Америке не счесть воздушных мостов и обычные туристы имеют возможность посетить не тронутые цивилизацией поселения индейцев, нелегко представить себе трудности, с которыми столкнулась экспедиция в 1936 году. Чтобы добраться до северного штата Чиуауа, Антонену Арто пришлось выдержать многодневную, изнурительную поездку по железной дороге. Этот обессилевший человек, проживший полгода в Мехико практически в нищете, полуголодный и отравленный наркотиками, намеревается совершить тяжелейший подъем в горы на непривычную высоту, жизнь на которой должна стать для него совершенно новым опытом. Ему хочется подойти к пейотлю [2] Пейотль — род растений семейства кактусовых — лофофора Уильямса. В его стебле и корне содержатся алкалоиды, вызывающие зрительные и слуховые галлюцинации. (Прим. перев.). девственно-чистым, и для этого он резко отменяет прием опиума — рискованный шаг, приведший к ужасной ломке в тот самый момент, когда Арто начинает подъем верхом в сопровождении проводника-индейца, с которым он объясняется при помощи нескольких испанских слов, усвоенных за эти полгода, но главным образом — с помощью жестов, и от которого, конечно, не приходится ждать реальной помощи в те моменты, когда необходимость в приеме наркотика становится нестерпимой и вызывает такие невыносимые страдания, что Арто чувствует себя заколдованным. Таким образом, в течение двадцати восьми дней Арто «терпит страшнейшие мучения», за которыми следует — раз уж он добрался до того уголка земли, где надеется излечиться с помощью пейотля — не менее мучительное двенадцатидневное ожидание уже по воле шаманов. Наконец, кошмар заканчивается: ему позволяют испить Сигури, и хотя этот глоток открыл что-то в его сознании, Арто не уверен, является ли это растение священного ритуала тем самым таинственным бальзамом, за которым он приехал.

Он проведет еще несколько дней с индейцами тараумара и 16 сентября, в Норогачике, примет участие в ритуале заклания быка. 7 октября он снова в Чиуауа, затем возвращается в Мехико. Перед тем как отправиться в Сьерру, он обращается с просьбой о продлении визы на шесть месяцев. Виза была продлена, но, не воспользовавшись ею, 31 октября Арто выезжает во Францию. Невозможное открыто не было.

Чтобы восстановить детали его мексиканского путешествия, мы обратились к документам: переписке, статьям, опубликованным в прессе, отчетам самого Антонена Арто и архивам. Это единственное, что достоверно, ибо за истекшие полвека его приключение мло-помалу превратилось в нечто вроде легенды. Искавшие следы путешествия Арто в течение последующих пятнадцати лет не смогли их отыскать: индейцы тараумара ничего не запомнили. Но чем более ненадежной становится с течением времени память, тем лучше работает воображение латиноамериканцев, и, странным образом, всплывают воспоминания. Несколько современников Арто, доживших до нашего времени, распространяют самые причудливые россказни, не выдерживающие никакой проверки, и самые невероятные анекдоты. Один из них описывает, как Арто жил в Мехико в борделе, другой упоминает о невероятной сцене, достойной фильма ужасов, произошедшей в курильне опиума, где агонизировал отвратительный карлик. Каждый исследователь отыскивает нового проводника, как бы порожденного самими вопросами, которые ему задаются. Так, можно прочитать невероятные рассказы индейцев, переносивших Антонена Арто через горы в портшезе — эти рассказы даже нет нужды проверять, чтобы признать чистой выдумкой. Другие авторы вообще ставят под сомнение реальность его экспедиции в Сьерру. Этих можно отослать к «Революционным манифестам» и «Тараумаре»: тот пыл, что ощущается в этих текстах, черная поэзия, бурлящая в каждой строке, сильнее любых аргументов.

Поль Тевнен

Антонен Арто родился в 1896 году. Он был актером и режиссером; кроме того, писал и рисовал. Во Франции он был заключен в психиатрическую больницу, где провел девять лет. Умер в 1948 году; уже свободным.

Как я уже рассказывал, путь Сигури мне открыли жрецы Тутугури, как несколькими днями раньше Владыка всего открыл мне путь Тутугури. Владыка всего — тот, кто определяет взаимоотношения людей: дружбу, сострадание, милосердие, верность, почтительность, великодушие, труд. Его власть заканчивается там, где у нас, в Европе, начинается метафизика или теология, но в том, что касается глубин человеческого сознания, его власть простирается гораздо дальше, чем влияние любого европейского политического лидера. Ни один человек в Мексике не может пройти инициацию, то есть получить посвящение от жрецов Солнца, а также разделяющий и возрождающий удар от жрецов Сигури — а это ритуал умерщвления, — если прежде его не коснулся меч старого индейского вождя, управляющего миром и войной, Правосудием, Браком, Любовью. Кажется, что он держит в своих руках силы, приказывающие людям любить друг друга или сводящие их с ума, в то время как жрецы Тутугури призывают Дух, который создает эти силы и размещает в Бесконечности, где Душе необходимо собрать их и преобразовать в свое «я». Деятельность жрецов Солнца охватывает все аспекты души и останавливается у границ личного «я», куда приходит Владыка всего , чтобы забрать оттуда ее звучание. Именно туда старый мексиканский вождь нанес свой удар, чтобы заново открыть мое сознание, ибо дурные природные наклонности не позволяли мне понять Солнце; и потом, иерархический порядок требует, чтобы после того, как через тебя пройдет ВСЕ, то есть множество, сама суть вещей, следует вернуться к простому Единому Целому, которое и является Тутугури или Солнцем, чтобы затем раствориться и вновь возродиться, пройдя через процедуру таинственного повторного уподобления, реассимиляции. Я говорю о малопонятной реассимиляции, которая входит в Сигури как Миф о повторном воплощении, затем уничтожении и, наконец, разложении на составные части через сито высшего отбора, и об этом не переставая кричат и твердят их жрецы во время Танца, длящегося всю Ночь. Этот Танец не просто занимает ночь, с заката до восхода, он забирает всю ночь, сжимает ее, словно выдавливает из плода весь сок до последней капли. И некоторые свойства не в состоянии отнять даже бог; [4]ибо бог, именно потому, что он бог, не в силах забрать у меня то, что делает меня самим собой, так как глупо было бы с его стороны отказываться от собственных намерений.