Александр Каломирос - Река огненная

Но греческий языческий менталитет не мог осознать, что причина ада — не Бог, но сами люди — Его создания — разумные существа, обладающие свободой. Если же Бог не был действительно свободен, и Им управляла некая высшая необходимость, то как же могли бы быть свободны созданные Им существа? Разве мог Бог даровать им то, чем не обладал Сам? Идеи же абсолютно бескорыстной и свободной любви языческий менталитет постичь был не в состоянии.

Однако свобода — это наивысший дар, данный Богом Своим созданиям, ибо только в свободе может зародиться ответная любовь. Для греков-язычников этот дар был непостижим. Они просто не могли себе представить, что кто-либо из разумных существ сможет сказать «нет» всемогущему Богу. По их мнению, никто не в силах противиться воле Всесильного. Если допустить, что Бог всемогущ, значит, и милость Его должна быть непреодолима. Люди просто не способны избежать ее. Отсюда следует, что те из них, которые лишены милости Божией, лишены ее потому, что Сам Бог по Своей воле не явил ее им. Так что потеря Божия милосердия, которая является вечной духовной смертью или, другими словами, адом, есть в таком случае акт, полностью зависящий от Бога. Именно Бог наказывает этих людей, лишая их Своей милости, не позволяя ей освятить их. То есть Сам Бог — причина вечной духовной смерти тех, кто проклят. Проклятие — акт, осуществляемый Богом, акт Божией справедливости, точнее жестокости, акт необходимости.

В результате Ориген приходил к выводу, что если мы хотим остаться христианами, если мы хотим продолжать верить в то, что Бог благ, мы должны признать, что ад не вечен, но будет иметь предел, несмотря даже на сказанное в Священном Писании и веру Церкви. Это фатальное, абсолютно логическое заключение. Если Бог — причина ада, ад должен иметь конец, иначе Бог — злой Бог.

Ориген, как и все подобные ему рационалисты, был не способен понять, что приятие или отвержение Божественной милости полностью зависит от самих разумных существ; что Бог, как Солнце, никогда не перестанет светить в равной мере и на праведных, и на грешных, но разумные существа, однако, совершенно свободны в том, чтобы принимать или отвергать Его милосердие и любовь; что, наконец, Бог по Своей истинной любви не принуждает Свои создания принимать Его насильно, но всецело уважает их свободное решение [ 44]. Он не удаляет Своего милосердия и Своей любви ни от одного из разумных существ, несмотря на их различное отношение к этому бесконечному милосердию и этой любви, — именно в этом различии граница между раем и адом. Любящие Бога счастливы в общении с Ним, ненавидящие Его несчастны, так как, несмотря на свою ненависть, вынуждены жить в Его присутствии, и нет такого места, где можно было бы избежать этого всепроникающего присутствия божественной любви. Рай или ад зависят от того, как мы будем принимать любовь Божию, будем ли мы отвечать на нее любовью или же ненавистью. Это критическая разница, и эта разница полностью зависит от нас, от нашей свободы, от нашего внутреннего выбора, от совершенно свободного отношения, на которое не влияют внешние условия и факторы нашей материальной и психической природы. Духовное самоопределение — не внешний акт, но внутреннее движение, исходящее из глубины сердца. Это движение обусловлено не нашими грехами самими по себе, но отношением к этим грехам, как это ясно видно из примера с мытарем и фарисеем или из примера двух разбойников, распятых вместе с Христом. Эта свобода, этот выбор, это внутреннее отношение к нашему Создателю — сокровенное ядро нашей вечной личности, это самая глубинная наша характеристика, и именно она делает нас тем, кем мы являемся; это наше лицо в вечности — светлое или темное, любящее или ненавидящее.

Нет, братья мои, к несчастью для нас, рай или ад не зависят от Бога. Если бы их реальность зависела только от Бога, нам нечего было бы бояться. Чего можно бояться перед лицом абсолютной Любви? Но это, повторю, не зависит от Бога. Это полностью зависит от нас, и в этом вся трагедия.

Бог хочет, чтобы мы были в соответствии с Его образом вечно свободными. Он бесконечно уважает нас. Это — любовь. Без уважения нельзя говорить о любви. Мы люди именно потому, что мы свободны. Если бы мы не были свободными, мы оставались бы только наделенными интеллектом животными, но не людьми. И Бог никогда не отнимет у нас дар свободы, который делает нас тем, кто мы есть.

Это означает, что мы всегда будем только тем, кем хотим быть сами — друзьями или врагами Бога. В нашей глубинной сущности не может быть какого-либо изменения, которое не зависело бы от нашей свободы. Более или менее серьезные изменения возможны только в земной жизни, — изменения в нашем характере, убеждениях, — но все эти изменения есть только выражение во времени нашей глубинной вечной сущности. И эта сущность действительно вечна. Поэтому рай и ад также вечны. Ибо не может быть никакого изменения в том, чем мы в действительности являемся. Наши временные свойства, сама история нашей земной жизни зависят от многих внешних факторов, которые исчезают со смертью. Но наша подлинная личность не случайна, она не зависит от изменяющихся и исчезающих вещей. И это наша истинная сущность. Она остается с нами, когда мы спим в могиле, и будет нашим действительным лицом при воскресении. Она вечна.