Игорь Бессонов - Пророчества книги Даниила - происхождение, история экзегетики, толкование. Царство святых Всевышнего и мировая история

28Здесь конец слова. Меня, Даниила, сильно смущали размышления мои, и лице мое изменилось на мне; но слово я сохранил в сердце моем.

Видение Даниила, занимающее центральное место в книге, датировано автором «первым годом Валтасара, царя Вавилонского» (Дан 7, 1). Подобное хронологическое отступление часто вызывало сложности у комментаторов: ведь уже до этого речь шла о времени правления Дария Мидянина. По нашему мнению, наиболее разумным объяснением здесь является то, что автор книги Даниила хотел перенести видение пророка, предсказывающее явление четырех языческих царств, во времена первого, Вавилонского царства.

Как и в сне Навуходоносора, в видении Даниила речь идет о будущем господстве четырех языческих империй и их конечной замене царством Божиим. Примечательно, что в этом видении не просматривается характерной для сна Навуходоносора идеи постепенной деградации – скорее, мы видим в ней идею последовательного усиления мощи языческих империй. Богатая символика видения снова отсылает нас к ближневосточной мифологической традиции. Волнение моря, колеблемого четырьмя ветрами, появление четырех гротескных чудовищ, выходящих из моря, явление и воцарение Сына Человеческого – все эти картины имеют очень мало общего с традиционной библейской образностью. Очевидно и то, что автор книги Даниила не мог самостоятельно создать подобное повествование просто как аллегорию реальных исторических событий – завоевания Израиля языческими империями и предсказанного им освобождения и воцарения Царства Божьего. Ведь далеко не все образы, содержащиеся в видении Даниила, находят объяснение в приведенном толковании. Это и четыре ветра, возмущающие великое море, и выходящие из него чудовища. Сложно сомневаться в том, что в 7 главе книги Даниила перед нами предстает последовательно изложенное мифологическое повествование. Этому мифу, как часто бывает в истории мировой культуры, в книге Даниила был придан исторический смысл, и мифологические персонажи отождествлены с конкретно-историческими общностями. Тем не менее, текст все-таки сохранил некоторые реликты мифа, послужившего источником видения Даниила. Основной задачей исследователей, изучающих бэкграунд книги Даниила, является поиск конкретного мифа, который послужил основной для повествования 7 главы, определение путей знакомства автора с указанным сюжетом и анализ характера его переработки составителем 7 главы книги Даниила.

Мифологический бэкграунд Дан 7 был осознан исследователями еще в XIX веке. Гораздо больше сложностей вызвал поиск конкретных текстов, содержащих мифологический сюжет, который мог стать основой интересующего нас повествования. Одна из первых подобных теорий была выдвинута немецким библеистом Г. Гункелем в его работе «Творение и Хаос в первое и последнее время», где он связывает видение Даниила с вавилонским мифологическим эпосом «Энума Элиш», повествующим о творении мира 164 164 Gunkel H. Schöpfung und Chaos in Urzeit und Endzeit. Göttingen, 1895. S. 323–335. . По его предположению в основе Дан 7 лежит миф, аналогичный вавилонскому повествованию о сражении принявшей облик дракона Тиамат, олицетворения первичного океана, с богами. При этом четвертый зверь оказывается аналогом Тиамат, а Сын Человеческий – Мардука, бога-триумфатора, победителя Тиамат. Концепция, предложенная Гункелем, позднее была поддержана такими исследователями как Э. Крэлинг 165 165 Kraeling E.G.H. Some Babylonian and Iranian Mythology in the Seventh Chapter ofDaniel // Oriental Studies in honour ofCursetji Erachji Pavry. London, 1933. P. 228–31. и Э. Хитон 166 166 Heaton Eric William. The Book ofDaniel: Introduction and Commentary. London, 1956. P. 175. . В современной науке концепция «Энума Элиш» как бэкграунда Дан 7 разделяется А. Гарднер 167 167 Gardner Anne E. Daniel 7, 2–14: Another Look at its Mythic Pattern // Biblica. Vol. 82, No. 2 (2001). P. 244–252. .

Тем не менее, после открытия в 1929 году Угарита внимание исследователей сосредоточилось на рассмотрении ханаанских параллелей, обнаруженных в угаритских текстах. Так, А. Бентцен предположил, что образ четвертого зверя восходит к угаритскому Лотану, аналогу библейского Левиафана 168 168 Bentzen Aage. King and Messiah. London, 1955. P. 74–75. . Более подробно ханаанские параллели Дан 7 были рассмотрены Дж. Эмертоном, предположившим, что мы можем обнаружить изначальную форму мифа, ставшего основой Дан 7, в угаритских материалах, где в качестве старого бога выступает Эль, а в качестве молодого бога, получающего царство, – Баал 169 169 Emerton J.A. The Origin of the Son ofMan Imagery // The Journal of Theological Studies. 9 (1958). P. 239–240. . В дальнейшем концепция угаритского происхождения видения Даниила была поддержана Дж. Коллинзом. По его мнению, мы находим ханаанский архетип Дан 7 в угаритскиx текстах, повествующих о битве Баала и Йамму, олицетворения моря, стихии первозданного хаоса 170 170 Collins John J. Op. cit. P. 287. . В этом тексте фигурирует Баал, победитель Йамму, получающий после победы царскую власть, и Эль, верховный бог Угарита, похожий на «Ветхого днями» из книги Даниила. Согласно угаритским текстам Баал после победы над Йамму провозглашается царем. Далее он получает от верховного бога Эля разрешение на строительство собственного дворца, которое также описывается в угаритскиx текстах.