Г. Рендал - Я более всех вас говорю языками

Неопровержимо и убедительно, не правда ли? — Похоже на то. Но чтобы в это поверить, надо обойти молчанием все, что было сказано о цели говорения на языках. Надо отложить в сторону тот факт, что это не было знамением для верующих, что использование этого дара не было предоставлено всем людям, и что нигде не написано о том, что его надо практиковать дома, тем более, что его действие закончилось. Это три удара, нанесенные Библией, если не считать остальные, о которых сейчас нет возможности напомнить без того, чтобы не пересказать все сказанное до сих пор. Все те, которые уважительно удивляются подобному опыту не подозревают, что Писание в этом случае игнорировано и они находятся в полном субъективизме.

Кстати, восточные религии предоставляют большее в этом плане. Те, которые имели привилегию прочитать книгу “Combats” (“Сражения”) отца Chiniguy, канадского священника обратившегося в пятьдесят лет в католической церкви, хорошо сделают, если перечитают, по возможности, его свидетельство. Он повествует, что в его священнической жизни самые благословенные и возвышенные мгновения он провел в преклонении перед облаткой (пресный хлеб для причастия). Тогда он достигал возвышенного. Он ощущал себя перенесшимся, возвысившимся, преображенным. После его обращения это “возвышенное” происходящее из ложной доктрины, оказалось для него беззаконием. И все-таки, какой полет души, какое вдохновение, какое свидетельство!..

Я храню воспоминание первых дней после моего обращения в одном смешанном лагере во Франции. Под искренним предлогом евангелизировать соседний городок, мы с одним молодой братом как-то после обеда перешли запретные границы лагеря. Во имя Иисуса Христа мы пережили малозначительное приключение, но зато прославленное, мы думали, что совершили великие подвиги. При возвращении мы были сияющими, эйфоричными, легкими, будто нас несли ангелы. Руководитель лагеря, опытный христианин, нас совсем не понимал. Наше блаженство было нашим оправданием, мы нечто пережили. Мы были так уверены в себе и в своем опыте. Но это вдохновение не имело продолжения.

Сейчас я знаю, что мне не потребовалось много времени, чтобы приклеить ему бирку “экстаза”, “откровения” или “духовности”. Это было ни что иное, как самовнушение. И еще верно то, что Богу больше угодно послушание, нежели жертвы (1 Цар. 15:22), и что пророческие духи послушны пророкам (1 Кор. 14:32).

Состояние возвышенности души мне не говорит ничего хорошего, если оно вдохновляется медным змеем, пусть даже библейским. С каких пор религиозная сила или эмоциональность являются показателем истины или духовности? В Иезекииль 8:14 мы находим женщин перед воротами иерусалимского Храма, погруженных в поклонение, которое вызывало у них слезы. Но там был мерзкий идол именем Фаммуз, благодаря которому они вошли в этот экстаз.

И сегодня, когда столько психических опытов подменяют простую веру в Слово Божие, нужно воскликнуть вместе со старым пророком: “ Обращайтесь к закону и откровению!” (Ис. 8:20). Несомненно, что те женщины ощущали какое-то благодеяние, внутреннее освобождение, но несомненно также, что Бог называет это большим беззаконием. Я допускаю, что может существовать некое состояние опьянения в Духе Святом. Я не чужд этим переживаниям полноты. Я познал такие мгновения и не отвергал их никогда. Но я все испытал и сохранил хорошее. Что касается остального, то я отрекся от него... Все это доставляло мне боль, тем более, что я, как и апостол Петр, мог ссылаться на день Пятидесятницы. Но куда это меня привело? На путь восхождения или на путь нисхождения? Если я был на нисходящей, то шел уверенно вниз, если же я был на восходящем, то бежал скорее всего в обратную сторону.

Да, это нелегко, когда ты видишь, что все, во что верил, за что боролся, за что цеплялся, близко к потоплению и может потянуть на дно и тебя. Но тяжелее было признать, что другие оказались правы! В конечном счете получило удар мое “я”, мое высокомерие. Когда я годами верил, что получал больше, чем другие, это приносило приятное ощущение превосходства. После этого отдавать себе отчет в том, что те, на которых ты смотрел свысока, знают больше тебя и стоят на более твердой почве чем твоя, уверяю, что очень нелегко. Это называется: “быть почищенным скребницей”. Я понял почему лошадям, боящимся щекотки, не нравится быть почищенными скребницей и почему они иногда лягаются. Я-то думал, что имею в запасе несколько хороших ударов копытами. К несчастью, я имел на своей спине своего рода Люки Люка (знаменитый ковбой — прим. пер .) и вместо того, чтобы сбросить его, меня укротил он. Это было родэо, в котором я имел мало шансов выйти победителем. Библейские тексты, мимо которых я прошел с такой легкостью, сейчас впивались в мои ребра как шпоры. И хуже того, люди, находящиеся по краям, которых я звал на помощь, не могли предоставить никакого богословского объяснения своей системы. Все вращалось вокруг духовного опыта, при этом особо заботились о том, чтобы не говорилось о бесчисленных отрицательных переживаниях, которые соседствовали с богохульством и обманом.