Владимир Власов - Пагода журавлиного клёкота

Обычно, как говорили древние, бог Ао приходит к человеку во снах, как бы в пучине вод бессознательного космоса и внушает ему знания и идеи, о которых он раньше не думал. Они сравнивали этого бога с большой черепахой, живущей тысячи лет, принимая его за бога мудрости, знаний и письменности. Эта черепаха с помощью своих рисунков на панцире научила людей письменности – иероглифам и гектограммам. Ей даже вменялось в обязанность ответственная роль хранения знаний. Так, например, китайцы, склонные к систематизации всего сущего в мире, считали, что в китайской мифологии черепаха Ао несёт по морю три священные горы: Инчжоу, Пэнлай и Фанчжан, – на которых живут бессмертные.

Именно поэтому я с большой надеждой изучаю древние книги, вычерпывая из них знания, которые в них ещё сохранились как в золотоносной руде частички драгоценного металла. К такому роду литературы, вероятно, и принадлежало сочинение даосского мыслителя, лежащее на моём столе.

Впрочем, эта книга была очень старая и больше походила на древнекитайский свиток, чем на книгу, в нашем понимании этого слова. Она складывалась как гармошка, и в некоторых местах страницы пришли почти в негодность, текст было трудно различать. Ни даты её оттиска, ни названия типографии или издательства не было на её титульном листе. После самого текста шёл комментарий монаха Вэя, который объяснял, как нужно подходить к пониманию этого текста. Язык его изложения был достаточно понятным. Я прочитал несколько страниц и незаметно для себя углубился в чтение, да так, что вдруг весь окружающий меня мир преобразился. В первых строчка монах очень просто излагал мысль о том, что при чтении книги нужно обязательно погрузится в медитацию, что я, вероятно, и сделал в своей задумчивости. И неожиданно для меня мир вдруг изменил свои очертания.

Я увидел, что нахожусь под огромным деревом, по виду листьев напоминающим рябину. Вокруг меня была лесная чаща, над вершиной которой проступали горы, внизу за скальными террасами открывалась долина. Я как будто попал в неведомую мне страну. Не знаю, может быть во время медитации я заснул, а может быть, нашёл каким-то образом вход в сказочную страну, одну из тех, о который древние китайцы оставили свои свидетельства.

Я огляделся еще раз и понял, что нахожусь как бы в каменном мешке где-то в горах. С трёх сторон меня обступали высокие скалы, создавая дно поляны этого мешка, сквозь зелёные кроны деревьев проступало синими пятнами небо. Было очень тепло, но не жарко, лёгкий ветерок обдувал тело и трепетал в листьях деревьев, раскачивая их ветви. На поляне было ещё несколько высоких деревьев, породу которых я не мог определить. В самой северной части поляны между камней скалы росла извивающаяся сосна. Юго-восточная часть мешка была открытой, но за густыми зарослями понижающего на уступах леса ничего не было видно. Всё скрывалось в облаках или в тумане. Это была, как будто, небесная страна – место даосских отшельников. Недалеко по западному склону скалы стекал горный ручей, и на выбоине от падения образовывал мини-озерцо с чистой прохладной водой.

Так как было очень тепло, я искупался.

Когда я погрузился в воду, в моё тело словно вонзилось тысячи иголок, до того вода была холодной и чистой. Горный ручей походил на серебряный поток, а небольшое озерцо – на блестящее блюдо из серебра, окаймлённое золотым песком. Холодная вода проняла меня до костей. Я выскочил из озера и тут же увидел монаха, направляющегося ко мне. Я быстро оделся и, поклонившись ему, спросил:

– Имею честь видеть почтеннейшего монаха Вэя?

– Совершенно верно, – улыбнувшись, ответил он мне, – вы сообразительны, впрочем, сюда могут попасть только те люди, в душах которых я нашёл отклик на мои комментарии.

– Но это удивительно! – воскликнул я. – Ни разу в жизни мне ещё не удавалось через чей-то труд познакомиться лично с его автором.

– Здесь всё дело в умении очаровать читателя, – скромно ответил монах, – я же пользуюсь своей собственной системой вхождение в сознание читателя на основе мистических знаний Дао. Ведь если автор хочет донести до желающего знать Истину что-то существенное, а не напустить туману и завести его в какие-нибудь дебри, то нужно очень просто изложить ему эту истину. Умный человек её поймёт, а глупому человеку её совсем не нужно знать, потому что он не сможет ею распорядиться. Ведь это так?

Я кивнул головой вместо ответа.

– Поэтому, – продолжал монах, – человек, следующий за «золотым мерцанием священной тайны», рано или поздно проникнет в эту тайну, самостоятельно.