Она текуча и прохладна, как вода,
И в нас, и с нами останется всегда.
Жизнь – это тленье, как огонь горит,
Но в отдыхе, во сне смерть с нами спит.
Жизни вечное хожденье взад-вперёд,
В рожденье и смерти благо нам несёт.
Смерть, как ни странно, душу очищает,
Рожденье же вновь тело обновляет.
В изменчивой чреде есть своя новизна,
За летом идёт осень, за зимой – весна.
Меж сном и явью мы в вечном обороте,
Ценна жизнь вращением в круговороте».
Всё это высказав, Лецзы замолчал,
Назвав это сутью начала начал.
В раздумье впали все, смотря на костёр,
В этой паузе завис наш разговор.
Тут я, за ухом почесав, сказал:
– «Так значит, забытьё – ваш идеал?!
Быть может, выскажу я тут мысль неудачно,
Вещей «место обычное» не равнозначно
Тому, что указано нашим сознаньем
На основе полученных нами знаний.
Но главный секрет в этом тайном сокрытии –
Это – присутствие, дающее бытие.
Что же такое «открытость присутствия»,
Как она может внедряться в отсутствие?
Свой взор у костра потупил мой даос,
Как видно, в тупик всех поставил вопрос.
– «Свет имеет исключительное свойство,
Помимо, при нём видеть удовольствие,
Он просвечивает пространство открытием,
Но присутствие, нам дающее бытие,
Не доступно нашей силе мышления,
Ибо полностью скрыто от просветленья.
Чтоб в мир ввести вещь из сферы отсутствия,
Нам нужно проникнуть в «открытость присутствия».
Потому «сиянье», небесный свет «Тянь Гуан»
Даёт идею абсолютной открытости,
Как легендарный Фу Си и почтенный Чэн Тан,
Выведшие нас из состоянья дикости».
– «Но как обрести нам это сияние,
Чтоб в недра проникнуть всего мирозданья?
Как тайну познать нам вещей превращенья,
Творцом стать, овладев уменьем вещенья»?
Ещё более смутил я даосов
Поставленным мною сложным вопросом.
Но ждал ответа без тени смущенья,
И, наконец, получил разъяснения:
– «Кто живёт по сиянию правды, то всё
На своих прежних местах оставляет,
Доморощенную правду клеймит во всём,
Блеска лукавых речей избегает.
Чтобы суть вещей превращений понять
Мысли «прихода-ухода» слитности,
Рассужденьям ментальным нужно внимать
Во всей глубине их монолитности.
Тот, кто шагает путём, несказàнным,
За Небесной Сокровищницей вослед,
Тот прикоснётся к дарам первозданным,
Проникнет всегда в потайной её свет.
Постигнет он там тайну чуда живого,
Что тайным и вечным сияньем зовётся:
Чему объясненья нет в мире простого:
Как наполняется, откуда берётся?
Ничто в ней никогда не иссякает,
Оттуда всё способно появиться,
Неведомо, где, как всё возникает,
Но всё в ней чудом может проявиться.
Её не насыщай чем, всё поглощает,
В себе скрывает, но нет в ней наполненья,
До основанья себя не вычищает,
Хоть вычерпай всё, не будут оскуденья.
И если что-то в мире пропадает,
То возвращается в неё обратно.
Весь мир она одна в себе скрывает.
Что происходит там – нам не понятно».
И тут воскликнул я, по лбу себя треснув:
– «Но вот сейчас мне ясно и понятно!
Всё, что сказали вы, нам уже известно,
Я объяснить могу вам всё наглядно.
Это и есть наш физический вакуум,
Ещё Ньютон назвал его эфиром,
Вы то зовёте сиятельным мраком,
Он скрыт от нас и правит нашим миром.
Он, как всех торсионных полей банк данных,
Впитал в себя мириады флюктуаций,
В виде последствий информаций пространных,
Всех образов, форм и конфигураций.
Напоминает он нам библиотеку,
Где всё по нужным полочкам разложено,
И если мы взглянем в её картотеку,
О нас информация там изложена.
Войдя в информационное пространство,
Где всё уже давным-давно проявлено,
Увидеть сможем мы тайну постоянства,
Где будущее прошлым уже явлено.
То, что здесь за матрицу считают, -
Единым информационным полем, -
В вашем представленье понимают
В Небесной Сокровищницы роле.
Так закодирована вся Вселенная,
Каждая вещь там имеет своё место,
Это – как информация нетленная,
Способна реагировать повсеместно.
Можно, войдя в состоянье прострации,
Там с другим торсионным полем связаться,
При помощи лишь своей концентрации
С душой давно умершего пообщаться.
Она откликается как звук на созвучие,
Стоит лишь найти резонанса тональность,
Как мозг наш находит в ней, в нужном случае,
Читать дальше