Мартин Бубер: Образы добра и зла

Окончательного решения здесь не бывает. Искушение вновь и вновь поднимается на волнах своих соблазнов и подчиняет себе силу человеческой души; и вновь и вновь открывается душе исконно данная ей милость и обещает почти невозможное: ты можешь стать цельной и единой. И там все время находится не левая и правая сторона, а кружение хаоса и парящий над ним дух.

12 *По определению (лат.). - Примеч. пер.

Из двух путей один - путь в никуда, видимость решения, отсутствие его, бегство в обман, а в конце концов в одержимость; другой и есть настоящий, ибо существует лишь один путь.

Такую же основную структуру процесса, только ставшую более узкой и жесткой, мы находим в бесчисленных ситуациях нашей жизни. Это те ситуации, когда мы чувствуем, что от нас требуется принять решение, которое исходя из нашей личности, причем из нашей личности, ощущаемой нами своей, отвечает ситуации, в которой мы оказались. Подобное решение может быть принято только всей достигшей единения душой; в это решение должна войти вся сила души, куда бы она ни склонялась и на что бы ни была обращена в момент, когда наступает такая ситуация; в противном случае мы окажемся способными только на бормотание, на видимость ответа, на замену ответа. Такие ситуации, будь они биографического или исторического характера, всегда ужасно строги, хотя часто и облекаются покровами, - ибо речь в них идет о недопускающем изменения течении времени и жизни, и мы можем отвечать им только при строгости решения, принятого в единении души. Такое становление целостности, образа, кристальности души связано с громадным риском. Ведь должно быть преодолено все, что нам свойственно, - склонности, удобства, привычки, занятия, жажда использования возможностей, и преодолено не исключением, а искоренением, ибо подлинная целостность никогда не будет обретена там, где подавленные желания ютятся по углам. Все эти пребывающие в движении и прочно укоренившиеся силы, охваченные порывом души, должны как бы добровольно устремиться к могучему решению и потонуть в нем. Но какое страшное сопротивление надо преодолеть, пока душа как форма окажется способна к такому господству над душой как материей, пока хаос будет усмирен и оформлен в космос! Поэтому вполне понятно, что процесс, - который иногда, как мы это знаем по сновидениям, охватывающим целую драму, а в действительности длящимся не более нескольких минут, - столь часто завершается отсутствием решения. Антропологический ретроспективный взгляд человека (который неправильно называется взглядом, так как, вспоминая, мы ощущаем прошлые события такого рода всеми чувствами при возбуждении всех нервов и напряжении или ослаблении мускулатуры) говорит нам, что все наши отказы от решения, все моменты, когда мы были виновны только в том, что не делали правого, есть зло. Но разве зло не есть в сущности поступок? Конечно нет; поступки - это лишь тот вид злого деяния, которое делает зло явным. Но разве злые поступки не происходят из решения совершить зло? Самый глубокий смысл нашего изложения состоит в том, что и такой поступок возникает первично из нерешительности при условии, что под решением мы понимаем не частичное, кажущееся решение, а решение всей души. Ибо частичное решение, которое оставляет незатронутыми противостоящие ему силы, тем более такое, на которое высшие силы души, собственно возвышенная субстанция моей личности, взирают отторгнутые и бессильные, но полные духовного протеста, не может быть названо решением в нашем понимании. Зло не может совершаться всей душой, а добро может совершаться только всей душой. Оно совершается, когда порыв души, исходя из ее высших сил, охватывает все эти силы и душа погружается в очищающее, преображающее пламя как во власть решения. Зло - это отсутствие направления и то, что совершается в нем как увлечение, захватывание, поглощение, обольщение, принуждение, использование, покорение, мучительство, уничтожение того, что оказывается в пределах достигаемости. Добро - это направление и то, что в нем совершается; то, что в нем совершается, совершается всей душой, так, что в деяние входит вся сила и страсть, с которыми могло бы совершиться зло. В этой связи следует вспомнить о талмудической интерпретации слов Бога в Библии о воображении или "злом влечении", всю силу которого следует ввести в любовь к Богу, чтобы действительно служить Ему.

С помощью того, что сказано, должно и может быть дано не что иное, как антропологическое определение добра и зла, какими они представляются в последней инстанции ретроспективному взгляду человека, его познанию самого себя на протяжении пережитой жизни. Это антропологическое определение может быть понято как сходное по своей сущности с библейскими рассказами о происхождении добра и зла; их рассказчики, как Адам, так и Каин, должны были знать об этом в глубине своей души. Однако иной критерий не должен и не может быть дан - ни для теоретической медитации о сущности "добра" и "зла", ни для практики ищущего ответа человека, для которого вопросы и поиски того, что следует считать по своему намерению хорошим и что дурным, остаются слепыми попытками нащупать ответ в темноте проблематики, более того, приводят к сомнению в значимости самих этих понятий. В обоих случаях критерий или критерии придется искать в другой области, обрести их иным путем: предающийся медитации стремится узнать иное, а не то, что происходит, ищущий ответ не может сделать выбор, руководствуясь тем, обретет ли в нем полноту его душа. Между его потребностью и нашим антропологическим пониманием есть лишь одно связующее звено, правда, достаточно важное. Это присущее каждому, каждому человеку, но недопустимо им пренебрегаемое предчувствие сущности, которая в нем, и только в нем, - мыслится ли она как творение или как "индивидуация", - имеется в виду, интендирована, предобразована, и завершить которую, стать которой ему доверено и от него требуется, как и возможное благодаря этому сравнение. И здесь заключен критерий, критерий антропологический; правда, он в силу своей сущности никогда не может выйти за пределы отдельного человека. Он может принимать столько форм, сколько существует человеческих индивидов, и все-таки никогда не релятивируется.