Будда Шакьямуни - Джатаки. Избранные рассказы о прошлых жизнях Будды.

Таков хмельной напиток этот, который в мире столь известен под названием сура, о государь богоподобный; в ком нет привязанности к добродетели, тот должен постараться приобрести его.

Им наслаждаясь, привыкают к дурному поведенью люди и через это в ужасную пучину ада попадают, иль в состояние животного, иль в бедственное состоянье претов. Ну кто ж решился бы взглянуть хоть на него.

Ведь даже лёгкое возмездье за питье хмельных напитков губит разум и добрые задатки тех, кто человека путь проходит, а далее за это люди попадают в ад Авичи, пылающий огнём жестоким, или же в мир претов, иль в состояние животного дурного.

На жизнь прекрасную оно нам не даёт смотреть и славу добрую насильственно порочит, уничтожает стыд и оскверняет разум. Как видишь, это зелье все добродетели, что существуют, губит; так как же можешь ты ещё сегодня пить хмельное, государь?».

И вот царь, уразумев благодаря хватающим за сердце убедительным словам Бодхисаттвы всю греховность употребления хмельных напитков и почувствовав отвращение ко всему хмельному, обратился к Шакре с такою речью:

«Ты говорил, как любящий отец сказать бы мог, за преданность и скромность награждая, иль как отшельник, знающий дела благие и греховные,— так ты, желая мне добра, прекрасное прочёл мне поученье — за это постараюсь я почтить тебя, как должно, делом! Благоволи же, о господин, в благодарность за свои дивные слова принять от нас это выражение почтения:

Дарю тебе пять лучших деревень и сто рабынь, пятьсот коров и десять колесниц, прекрасными конями запряжённые, ведь ты учитель мой, добра ты провозвестник! Если же угодно, чтобы я сделал ещё что-нибудь сверх этого, то да благоволит господин лишь приказать мне, и получит он больше этого».

Шакра сказал:

«Мне не нужны твои прекрасные деревни со всеми прочими дарами: узнай во мне богов владыку, царь. А провозвестника добра почтить ты должен тем, что внемлешь ты его словам и им последуешь отныне!

Ведь это — славы путь и счастья, а в жизни будущей — отрада различнейших высоких наслаждений; поэтому, оставивши своё пристрастие к хмельным напиткам и опираясь на святой закон, ты насладишься царствием моим!».

Промолвив так, Шакра тотчас исчез. Царь же вместе со своими подданными — горожанами и селянами — прекратил употребление хмельных напитков.

Таким образом, «употребление опьяняющих напитков есть ужасное зло, влекущее за собой много грехов. Помня об этом, добрые должны поэтому и других удерживать от их употребления, а тем более воздерживаться от них сами».

[Это же следует рассказать, повествуя о Татхагате, предпослав рассказу слова: «Таким образом, даже и в своих прежних рождениях Великосущный стремился к благу мира».]

Высокое уважение, оказываемое за добродетели, которыми в данное время не обладаешь, действует на добродетельных, как укол стрекала. Помня об этом, дОлжно стремиться к накоплению добродетели. Вот как об этом назидательно повествуется.

Некогда Бодхисаттва был, как говорят, хранителем казны у одного царя; он был славен своею учёностью, происхождением, скромным поведением, возвышенным образом мыслей и совершенным умом; он честно вёл дела, и благодаря прилежному изучению различных областей науки его изящная речь отличалась особенной красотой; он был сострадателен, обладал большим состоянием, и его богатства растекались во все стороны благодаря его щедрым даяниям; за все это он почитался сокровищем среди домохозяев.

И от природы праведностью наделённый, учёностью он был украшен и прочими высокими достоинствами, поэтому народ считал его единственно достойным уважения.

И вот однажды, когда Великосущный отправился к царю во дворец по какому-то делу, к нему в дом пришла его тёща навестить свою дочь.

После обычных приветствий они стали беседовать, и вот тёща наедине, предварительно осведомившись у своей дочери, супруги Бодхисаттвы, о её здоровье, стала расспрашивать её:

«Не пренебрегает ли тобою супруг твой, моя доченька? Умеет ли он проявлять к тебе своё внимание? Не мучит ли он тебя дурным обращением?»

Дочь, в смущении опустив глаза, тихо промолвила: «Такой, как у него, добродетельный характер и благородное обращение, трудно встретить даже у нищенствующего монаха. Кто же может сравниться с ним?»

Её мать, у которой от старости ослабели слух и память, не поняла как следует эти слова дочери, которые к тому же были произнесены ею от стыдливости тихо и невнятно, и при упоминании о нищенствующем монахе пришла в твёрдую уверенность, что её зять стал нищенствующим монахом. Тотчас же она разразилась громкими рыданьями и, охваченная ужаснейшей скорбью, стала причитать и выражать своё соболезнование дочери: