Георгий Флоровский - О границах Церкви

В своем сакраментальном или мистериальном бытии Церковь вообще превышает канонические меры. Потому канонический разрыв еще не означает сразу же мистического опустошения и оскудения… Все, что Киприан говорил о единстве Церкви и Таинстве, может быть и должно быть принято. Но не следует вместе с ним обводить последний контур церковного тела по одним только каноническим точкам…

И здесь возникает общий вопрос и сомнение. Подлежат ли эти канонические правила и действия богословскому обобщению? Можно ли предполагать за ними богословские или догматические мотивы и основания? Или в них сказывается скорее только пастырское усмотрение и снисхождение? Не следует ли понимать канонический образ действий скорее в смысле снисходящего умолчания о безблагодатности, чем в смысле признания реальности или значимости схизматических священнодействий? И потому вряд ли осторожно привлекать или вводить канонические факты в богословскую аргументацию… Это возражение связано с теорией так называемой "икономии"… В обычном церковном словоупотреблении oikonomia есть термин очень многозначный. В самом широком смысле "икономия" охватывает и означает все дело спасения (ср.: Кол. 1:25; Еф. 1:10; 3, 2, 9). Вульгата передает обычно: dispensatio. В каноническом языке "икономия" не стало термином. Это скорее описательное слово, некая общая характеристика: "икономия" противопоставляется "акривии" как некое смягчение церковной дисциплины, как некое "изъятие" или исключение из "строгого права" или из под общего правила. И движущий мотив "икономии" есть именно "филантропия", пастырское усмотрение, педагогический расчет, — всегда довод от рабочей полезности.

"Икономия" есть скорее педагогический принцип, нежели канонический. "Икономия" есть пастырский корректив канонического сознания. И упражнять "икономию" может и должен уже каждый отдельный пастырь в своем приходе, еще более епископ и собор епископов. Ибо "икономия" и есть пастырство, и пастырство есть "икономия"… В этом вся сила и жизненность "икономического" принципа. Но в этом и его ограниченность. Не всякий вопрос может быть поставлен и решен в порядке "икономии"… И вот спрашивается: можно ли ставить вопрос о раскольниках и еретиках как вопрос одной только "икономии"?..

Конечно, поскольку речь идет о приобретении заблудших душ для кафолической истины, о методах их приведения "в разум истины", все действование должно быть "икономическим", то есть пастырским, сораспинающимся, любовным. Подобает оставить девяносто девять и искать заблудшую овцу… Но тем более требуется при этом полная искренность и прямота… И не только в области догматов требуется эта недвусмысленная точность, строгость и ясность, то есть именно "акривия", ибо как иначе достигнуть единомыслия. Точность и ясность необходимы прежде всего в мистическом диагнозе. Именно поэтому вопрос о священнодействиях раскольников и еретиков должен быть поставлен и обсужден в порядке самой строгой "акривии" Ибо здесь не столько quaestimo juris, сколько quaestimo facti, — и вопрос о мистическом факте, о сакраментальной реальности. Речь идет не столько о "признании", сколько именно о диагнозе, — нужно именно узнать или распознать…

Именно с радикальной точки зрения святого Киприана всего менее совместима "икономия" в данном вопросе. Если за каноническими границами Церкви сразу же начинается безблагодатная пустота, и схизматики вообще и крещены не были и все еще пребывают в докрещальном мраке, тем более необходима в действиях и суждениях Церкви совершенная ясность, строгость, настойчивость. И никакое "снисхождение" здесь неуместно и просто невозможно, и никакие уступки непозволительны… Можно ли допустить, в самом деле, что Церковь принимает тех или иных раскольников, и даже еретиков, в свой состав не через крещение только для того, чтобы облегчить им их решительный шаг?.. Во всяком случае, это была бы очень опасная и опрометчивая уступчивость. Это было бы скорее потворство человеческой слабости самолюбию и маловерию, и потворство тем более опасное, что оно создает всю видимость церковного признания схизматических таинств или священнодействий значимыми, и не только в восприятии схизматиков или внешних, но и в сознании самого церковного большинства, и даже властей церковных. И более того, этот образ действия потому и применяется, что он создает эту видимость… Если бы действительно Церковь была уверена до конца, что в расколах и ересях крещение не совершается, с какою бы целью воссоединяла она схизматиков без крещения?.. Неужели же только для того, чтобы таким образом избавить их от ложного стыда в открытом признании, что они не были еще крещены?..