Джон Пантелеймон Мануссакис - Бог после метафизики. Богословская эстетика

Cm.: Alexander Golitzin, «„Suddenly, Christ“: The Place of Negative Theology in the Mystagogy of Dionysius Aeropagites» // Mystics: Presence and Aporia, ed. Michael Kessler and Christian Sheppard. — Chicago: University of Chicago Press, 2003. Голицин рассматривает, кроме Дионисия, Деяния Иуды Фомы, Афанасиево Житие Антония, Песни о естестве и Песни о рае преп. Ефрема Сирина. Анализ этих текстов приводит Голицина к следующему выводу: «Итак, мы вновь видим категорию, связанную с мистическим видением, Христом, светом и богослужением — небесным и земным» (Р. 24). За пределами раннехристианской литературы эксайфнес часто фигурирует как указание на Богоявление в трудах Филона Александрийского (cp.: De Somnis, Quod Deus sit immutabulis, De sacnfi ciis Abeli et Caini, De mutatione nominum). Современную оценку эксайфнес у Филона см.: Jcan-Louis Chretien, The Unforgettable and the Unhoped For, trans. Jeffrey Bloechl. — New York: Fordham University Press, 2002. — P. 99-118.

Все Третье письмо Дионисия Ареопагита свидетельствует о связи между эксайфнес и Воплощением. Вот полный текст этого послания: «Внезапно [έξαίφνης] предполагает что-тоу до той поры бывшее неявленным, выводимое, вопреки надежде, в явленность. Применительно же к Христову человеколюбию [т.е. к Божественной икономии] — а именно на это, я думаю, намекает богословие — это исхождение осуществившегося как человек Сверхсущественного из ссстояния сокрытости в доступное нам состояние явленности. Но Он — Сокрытый и после явления, или — чтобы более божественно сказать — и в явленности. Ведь и это свойство Иисуса сокрыто; и никаким словом и умом не изъяснить связанное с Ним таинство; даже говоримое, оно пребывает неизреченным, и уразумеваемое — неведомым» (пер. Г. Прохорова).

Анализ эксайфнес в этих текстах см.: Golitzin, «„Suddenly, Christ“».

«Έξαίφνης έστι τό παρ’ ελπίδα, και έκ του τέως αφανούς εις τό έμφανές έξαγόμενον» (PG 3.1069 Β).

«Είσειδεν έξαίφνης ούκ ιδών όπως, άλλ’ ή θέα πλήσασα φωτός τα ομματα ού δι' αύτού πεπποίηκεν άλλο όράν, άλλ’ αύτό τό φως τό όραμα ήν» (Эннеадьн VI, 7, 36:19-20, пер. под ред. С. Еремеева).

«δι ού γάρ έφωτίσθη, τούτο έστιν, ό δει θεάσασθαι» (Эннеадыу V, 3,17:36, пер. Д. Морозовой).

«έν δε τω πορεύεσθαι έγεντο αύτόν έγγίζει τη Δαμασκω, έξαίφνης τέ αύτόν περιήστρεψε φως έκ τού ουρανού... ήγέρθη δε Σαΰλος άπό τής γης, άνεωγμένον δε των οφθαλμών αύτού ούδέν εβλεπεν»,(’Αε4Η. 9:3, 8).

В английском переводе Деяний: “he saw nothing” - буквально, «он видел ничто».

Феноменология неявного начинается с Гуссерлевой категориальной интуиции (из Логических исследований) и достигает кульминации в последних семинарах Хайдеггера (особ, семинар в Цэрингене 1973 г.). См.: М. Heidegger, Four Seminars, trans. A. Mitchell and F. Raffoul. — Bloomington: Indiana University Press, 2003. — P. 64-81 и 89.

Karsten Harries, Infi nity and Perspective (Cambridge, Mass.: MIT Press, 2001).

Этот революционный подход к эсхатологии принадлежит Митрополиту Пергамскому Иоанну Зизиуласу; см. «Towards an Eschatological Ontology» и «Church and the Eschaton».

Мы уже ссылались на эту мысль Jean-Luc Nancy: «Поскольку христианская идея откровения — это, в конечном итоге, идея того, что ничто не открыто, ничто кроме цели самого откровения, кроме того, что откровение хочет сказать: что смысл себя раскрывает чисто как смысл, в личности, но в такой личности, что весь смысл этой личности состоит в открытии себя... то, что открывается— это способное открыться» // Etudes Philosophiques 4 [1998]. — Р. 511, курсив в оригинале).

«In ihnen finden wir nun als dieses Gemeinsame den Umstand, daß irgendwelche Gegenstände oder Sachverhalte, von derem Bestand jemand aktuelle Kenntnis hat, ihm den Bestand gewisser anderer Gegenstände oder Sachverhalte in dem Sinne anzeigen, daß die Überzeugung von dem Sein der einen von ihm als Motiv (und zwar als ein nichteinsichtiges Motiv) erlebt wird für die Überzeugung oder Vermutung vom Sein der anderen» (Edmund Husserl, Logische Untersuchungen— Tübingen: Max Niemeyer Verlag, 1968. — S. 25; пер. В. Молчанова: Эдмунд Гуссерль, Логические исследования. — М.: Дом интеллектуальной книги, 2001. — Т. 2, Исследование 1, гл. 1, § 2).

См.: Jacques Derrida, Speech and Phenomena and Other Essays on Husserls Theory of Signs, trans. David B. Allison. — Evanston, 111.: Northwestern University Press, 1973. — особ. P.27-31.

Историю сведения онтологии и эпистемологии (и даже теологии) к языку прослеживает Haralambos Ventis, The Reductive Veil: Post‑Kantian Nonrepresentationalism versus Apophatic Realism. — Katerini: Epektasis Publications, 2005.

Приведу три афоризма, характерных для этой позиции: «язык — не только дом бытия, но и жилище челочевеческой сущности» (Martin Heidegger, «Letter on „Humanism“» // Pathmarks, 274); «Границы моего языка означают границы моего мира» (Ludwig Wittgenstein, Tractatus logico‑philosophicus, Werkausgabe I. — Frankfurt: Suhrkamp, 1989. — 5.6); «нет ничего за пределами текста» (Jacques Derrida, Of Grammatology, P.158, и Limited Inc., P136).