Но такой произвол и насилие не могли вечно держать сознание Европы в своих узах. Разум искал удовлетворения потребностей, которые не могли довольствоваться ни тонкостями схоластических обсуждений, ни суровыми представлениями монахов. Новое движение пустило корни прежде всего в Италии, этой прекрасной наследнице римских традиций. Слава исторического и литературного прошлого Италии вновь расцвела после долгого периода упадка, и культ прекрасного, для которого рождены итальянцы, вновь стал свободно исповедоваться. Несмотря на неоднократные вторжения, страна оставалась итальянской. Ломбарды, готы, норманны захватывали ее, но эти захватчики романизировались больше, чем тевтонизировались итальянцы. Феодальная система и готическая архитектура не были родными к югу от Альп. И в новую эпоху представлялось естественным, чтобы поэты и ораторы древней Италии вновь заговорили в той земле, которая побывала наложницей у всех народов. Литература и закон Греции и Рима опять легли в основу воспитания латинской и тевтонской рас, готовя их взрастить семена современной цивилизации.
Коренным понятием эпохи Возрождения был индивидуализм, противопоставленный власти священников. Его высвобождающее воздействие проявилось у Роджера Бэкона, который отказался от раввинистической изощренности схоластов и стал заниматься тайнами естественных наук и земными исследованиями на основе данных Рубрука и своих личных прозрений, а более полно — в лице Данте, Марсилия Падуанского и Виклифа, которые сопротивлялись традиционной власти папства. Индивидуализм активно прокладывал себе путь в обсуждениях реформаторских соборов. Он дал мощный импульс управлению ломбардских городов, которые гордились своей независимостью. Их власть сокрушила имперскую политику Фридриха Барбароссы и Фридриха II. Отчасти благодаря слабости империи, а отчасти благодаря папской политике, для эгоистичных интересов которой было выгоднее иметь дело со свободными и спорящими друг с другом государствами и республиками, чем с объединенным итальянским королевством, подчиненным единому светскому главе, эти независимые самоуправляющиеся образования пустили столь глубокие корни, что почти тысячу лет сопротивлялись процессу объединения, который, в случае Франции, Великобритании и Испании, привел к консолидации сильных королевств уже вскоре после завершения крестовых походов. На олигархической или демократической основе деспоты и солдаты удачи обеспечили себе контроль над итальянскими государствами благодаря своим врожденным способностям. Индивидуализм отодвинул в сторону обязательность благородного происхождения, так что в XIV — XV веках незаконнорожденных глав государств было столько же, сколько и законнорожденных. Пий II писал, что в Италии, любящей перемены, «нет ничего постоянного и не существует древних династий; слуга легко может стать королем».
В вольной республике Флоренции, где индивидуализм нашел широчайшую сферу для самоутверждения, Возрождение укоренилось раньше всего и произвело на свет свои лучшие творения. Ее муниципалитет, для которого современный дух перемен и прогресса был характерен в большей мере, чем для какого-либо другого средневекового организма, радовался и содействовал новым и блестящим проявлениям этой силы — и в области управления, и в области литературы, и даже в области религии, как в случае Савонаролы. Там родились Данте и Леонардо да Винчи, там Макиавелли разрабатывал свои теории о государстве, и там творил Микеланджело. Медичи поощряли все, что прославляло их город. Когда на папский престол взошел Николай V, Рим стал соперничать со своей северной соседкой как центр развития искусств и культуры. Новые вкусы и задачи нашли также выражение в Ферраре, Урбино, Неаполе, Милане и Мантуе.
Но сколь бы славными ни были достижения эпохи Возрождения, оно оказалось последним движением европейского масштаба, в котором главенствующая роль принадлежала Италии и папам. Если бы за эстетическим и интеллектуальным энтузиазмом последовало религиозное пробуждение, то Италия вполне могла бы остаться во главе других народов. Но она не родила пророков. Ни один реформатор не попытался увести ее от мертвых религиозных форм к живому потоку духовной жизни, от церемоний и реликвий — к Новому Завету.
Распространившись на север, в Германию, Голландию и Англию, движение Возрождения обрело более серьезный облик. Там не было поэтов и художников высшего ранга, однако Рейхлин и Эразм были учеными, эрудиция которых не только привлекала внимание в то время, но и стала благом для последующих поколений и внесла непосредственный вклад в Реформацию. А к югу от Альп культуре покровительствовал особый класс, и она приобрела вид развлечения избранных, хотя на самом деле с восхищением любоваться получающимися произведениями искусства должны были все классы общества.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу