Савва - Духовные упражнения

Надо ли и нам сжигать библиотеки и раздать церковные богатства нищим? Это исключительная мера, тем более что у нее есть авторские права. Некто Иуда Симонов Искариот, человек гибкого ума и нерастраченных талантов, был возмущен поступком бедной женщины, выплеснувшей целый алавастр драгоценного мира на ноги Спасителя.

— Для чего бы не продать это миро за триста динариев и не раздать нищим? (Ин. 12:5).

Полезное и рационально обоснованное предложение. Но Христос принял сторону женщины, оправдал ее правоту. Никакой постмодернизм, никакое обнищавшее героизмом время не отберет у человека право на широкий и бескорыстный жест, который идет от избытка сердца. Был бы этот избыток! Оскудевшую современность не спасешь заколачиванием библиотек. Надо давать место поступку, подвигу и героизму, даже в малом, даже в обыденном, не боясь насмешек и желчной иронии. А потому в романтике Дон Кихота больше правды, чем в рационализме Иуды.

Анна Андреевна Ахматова была настоящей дамой. Ее мнение ценили, перед ее взором трепетали. Однако была дама, которой смущалась сама Ахматова. По возрасту она бы годилась Анне Андреевне в бабушки, если бы не одно затруднение: дама была статуей. «Девушка с кувшином» — это фонтан в Екатерининском парке Царского Села. Невероятной красоты образ, который завораживал питерскую поэтессу:

И девушка, и кувшин были старше Ахматовой, но гораздо младше Пушкина, однако именно Александр Сергеевич был первым певцом и пророком волшебного фонтана. У него есть знаменитое стихотворение «Царскосельская статуя»:

И не важно, что скульптор изобразил сюжет басни Лафонтена, и кувшин был не с водой, а с молоком. То, что увидел Пушкин, — правда , с которой никто не станет спорить. Хотя нашелся один талантливый юноша, который через много лет «осадил» гения:

Озорника звали Алексей Константинович Толстой. Известный поэт и юморист. Но здесь я вспоминаю всех этих замечательных людей не для того, чтобы освежить славные страницы русской культуры. Мне интересно, как по-разному могут видеть люди одну и ту же картину, один и тот же образ. Кто из них прав, а кто заблуждается?

Оба правы. Каждый по-своему. У статуи есть автор, талантливый русский скульптор, есть инженер, который провел воду, используя законы гидравлики, есть художник, который грамотно и умело организовал ландшафт, и все это вместе производит волшебное впечатление, так волновавшее воображение поэтов.

Люди помнят Пушкина и Ахматову, но мало кто вспомнит имя автора фонтана. Почему? Потому что поэты — пророки универсальной духовности. У них есть дар видеть мир не так, как видят его обычные люди, и мы интуитивно понимаем, что их взгляд не более точен, а более правдив. В нем больше правды, чем во всех диссертациях ученых, что вовсе эти диссертации не перечеркивает.

Поэты — виртуозы сотворения знака, самые искусные мастера означивания. Так свой труд и служение определял, например, Александр Блок:

Значительное должно быть означено, в данном случае — обрести имя. Поэты одарены способностью видеть значительное, проговаривать его, давать ему имена, обращать в пластичный и запоминающийся образ. Если бы Пушкин не научил нас видеть царскосельскую статую, мало кто заметил бы ее красоту.

Как мы смотрим? Как мы видим? Перед нами всего лишь система трубок и выполненный в соответствии с чертежом и технологией оплаченный заказ? Очень важная и опасная прибавка — «всего лишь».

В самом начале девяностых годов я с удивлением слушал, как взрослые обсуждали необходимость прекратить подачу газа к Вечному огню. Каждый год мы ходили к памятнику всей школой и приносили наши скромные букетики тюльпанов. Краснели знамена, говорились речи, и мой дедушка в орденах очень красиво и мудро молчал, опустив голову. И тут решили потушить. Потому что это не рационально — расходовать газ безо всякой пользы. Правда, спорили вяло. Даже защитники были тогда страшно растеряны.