Игумения Евпраксия Инбер - Дарим тебе дыхание - Рассказы о жизни рядом со старцем Наумом

Тогда же, в восьмидесятые, мне пришлось по послушанию поехать на Западную Украину — одна наша хорошая знакомая, очень ревностная, но лишенная на тот момент духовного рассуждения, оказалась сначала в Почаеве в какой-то секте под горой, в пещере, там ей даже вырезали крест на спине, а потом попала в психушку недалеко от Львова. Вот Батюшка и отправил меня туда, проверить, там ли она, и как можно ее оттуда извлечь.

— Только не задерживайся, туда и обратно.

Пыльные улицы — дороги без тротуаров, старенькое, когда-то белое, здание больницы. В регистратуре сказали, что девушку отдадут маме, когда она за ней приедет. Ну и надо было сразу возвращаться в Загорск, докладывать результат поездки. Так ведь нет, у дьявола все просчитано, как Батюшка однажды мне сказал. Когда я садилась еще в Москве в поезд на Киевском вокзале, я встретила на перроне своих знакомых — Иру с друзьями. Оказалось, что мы едем в одном купе. Ира тогда преподавала теорию вероятности на мехмате в МГУ. Брат ее, Геннадий, серьезный историк, расстался с Академией наук и алтарничал в Пименовском храме на Новослободской, а по ночам подрабатывал там сторожем. Понятно, в семье к этому отнеслись однозначно. Но однажды он спросил у сестры: «А ты не задумывалась, что в твоей жизни слишком много совпадений, чудесных встреч, удивительных находок и странных событий; ты это называешь случайностями, да? Ну, вот, как математик, просчитай это по своей теории вероятности». Ира посчитала. Полученный результат совершенно не вписывался в пределы этой теории — цифры просто зашкаливали. И тогда она пришла в церковь.

Проводница принесла нам густой чай в граненых стаканах с серебристыми подстаканниками, вагон покачивался, ложки позвякивали на стыках рельс, мы не спешили расстилать сыроватые серые простыни и дотемна рассказывали наперебой друг другу разные истории, пока не поняли, что больница, в которую я еду, совсем рядом с тем местом, куда едут они. «Так ты приезжай к нам в Дрогобыч, в Грушево, там сейчас явление Божией Матери. Полчаса на автобусе, найдешь там нас, и обратно поедем вместе».

Автобус до Дрогобыча по расписанию нужно было ждать почти час, и я решила зайти в церковь, купола которой виднелись невдалеке от больницы между деревьями. Покосившийся забор с ободранными кирпичными столбиками, вот и калитка со стороны алтаря. Только я собралась повернуть к колокольне, чтобы найти вход в храм, как вдруг откуда-то вынырнул молодой пономарь в рабочем халате:

— Тебе, жинка, в церковь? Ну пойдем, — и, открыв дверь, вежливо пропустил меня вперед, и я уже почти перешагнула порог, как увидела Престол.

— Так это же алтарь!

— Та ничего, мы все тут ходим, так ближе. Батюшка благословляет.

— Ну, передай привет своему батюшке, а я, пожалуй, пойду подожду автобус.

— Да у нас все, даже уборщицы, тут ходят, — пробормотал пономарь, — там сейчас вход закрыт. Ну ладно. Пойдем. Открою тебе, раз такое дело. Из Москвы, говоришь…

Мы обогнули церковь, и он открыл ключом центральный вход. Все помещение храма было устлано коврами, где-то впереди, перед невысоким голубым с позолотой иконостасом, на аналое лежали две иконы, и больше я не увидела икон. Кроме одной, которая во множестве украшала белые стены. Это был так нелюбимый мною живописный образ Спасителя в терновом венце: обрамленный аккуратными локонами лик, вполоборота, на неестественно широкой шее. Он мне всегда казался каким-то католическим. Так вот, этих одинаковых картонных икон было штук десять, и они висели на стенах с двух сторон, симметрично, глядя друг на друга. Сказать было нечего, мы распрощались с пономарем, и через час я уже вышла из автобуса в Дрогобыче.

Дорога до Грушева специально для встречи паломников была залита свежим гудроном, подошвы прилипали, ноги расползались, но я все-таки не упала, дошла. Нашла своих знакомых на сеновале, и ночью меня повели в сад. Там уже по всем углам народ распевал молитвы, и все смотрели в одну сторону — на стене старой, красного кирпича, часовни действительно появилось черно-белое изображение иконы Успения Пресвятой Богородицы, как бы составленное из теней листвы. Рядом, по балкону, время от времени перемещалась какая-то женская тень, и тогда при виде ее все ещё громче пели молитву «Богородице Дево, радуйся», как-то странно, не по-нашему, разделяя молитву пополам и какие-то еще слова вставляя посередине. Все это никакого впечатления на меня не произвело — кроме тревоги и нелепости моего там присутствия. Да здесь же одни униаты! И зачем мне эти тени, это им — тени, а нам, православным, дана полнота. И тут появились спортивного вида люди в штатском и всех отвели в стоящий неподалеку автобус. Я оказалась в последних рядах. Около кабины водителя был как бы президиум, где восседали три гражданина-начальника, и старший из них общедоступно объяснил, что все православные люди сейчас в Почаеве, потому что праздник Успения, а вы зачем здесь? Приготовьте документы, и по очереди будем разбираться.