Андрей Кураев - Охотничий азарт вместо богословия

Имеет ли с точки зрения священника Петра право на существование фраза: “В полемике с иконоборцами Церковь уяснила значение иконопочитания”? А ведь это суждение является общепринятым в церковной литературе. Вот точно также и я говорю: в полемике с гностиками (и иудеями) древняя Церковь творила свои первые книги, сформулировала канон священных книг, построила первые опыты христианской догматики…

Стоит также заметить, что та моя фраза, которая возмутила моих критиков, вообще говорит не о сегодняшнем дне, но о Церкви первых христианских поколений. Прочитайте еще раз тот фрагмент из “Сатанизма для интеллигенции”, что приведен выше, и посмотрите в самой книге, какая фраза идет следующей! А именно: “Гностицизм был побежден и исчез с поверхности исторической жизни”. Речь идет как раз о первых шагах христианской Церкви в мире, в котором она была сразу облеплена гностическими сектами, паразитирующими на ее святынях. Так что священник Петр напрасно приведенную им мою фразу о древнейшей поре в жизни Церкви проецирует в современность (“Как это? Наша Православная Церковь до сих пор “не уяснила” своего же православного учения, “учения Христа”, чтобы ей было необходимо уяснить его сейчас через полемику с оккультистами? Но эту хулу на Духа Святого о. диакон не замечает”).

Впрочем, и сегодня полемика с оккультистами могла бы понудить церковный разум уяснить некоторые особенности церковной веры, которые всегда были присущи христианству, но так никогда и не были подробно аргументированы и раскрыты. Например, очень желательно было бы провести развернутое сопоставление пантеизма и теизма. Христиане всегда верили в Бога, Который есть Личность. Современные же оккультисты (в отличие от древних гностиков) проповедуют безличностное понимание божества. Христиане всегда ощущали несовместимость этих двух концепций. Но целостного сопоставления и опровержения пантеизма в православной традиции так и не было дано. Были отдельные аргументы, частные суждения, некоторые удачные страницы. А вот такой книги, которую можно было бы дать человеку, увлеченному пантеистическими построениями (Блаватской или Спинозы, Гегеля или русских софиологов), чтобы из нее он узнал, почему именно пантеистическое представление о божестве, человеке и мире неверно, — такой книги в нашем предании нет. Может, священник Петр Андриевский ее напишет?

Не знаю, есть ли у него надлежащий богословский талант для исполнения такой работы. Но к сожалению, у него оказалось достаточно много заведомой недоброжелательности и страстной предвзятости, чтобы приписать мне “хулу на Духа Святого” — грех, которому нет прощения… Прошу читателей еще раз внимательно посмотреть на мою фразу, вызвавшую возмущение о. Петра, и подумать: точно ли она достойна того, чтобы из-за нее мне гореть в аду?

Чтобы понять остальные наши расхождения со священником Петром, надо обратиться к истории русского богословия. В течение XVIII–XIX столетий наши богословские школы находились под огромным влиянием западной схоластики (католической и протестантской). Оттуда заимствовались аргументы, термины, стиль размышления13. Нет, конечно, святые отцы упоминались и цитировались. Но ведь и в Библии разные люди видят разное; и разные места весьма и весьма различные секты и группы приводят в обоснование своих, порой совершенно разноречивых мнений. Тем проще это делать с обширным наследием отцов Церкви.

Спаситель совершил “таинство нашего спасения”. Это действительно таинство. Поскольку его совершили не мы, оно остается для нас непрозрачным, интеллектуально непостижимым. Но есть несколько способов приблизить это таинство к нашему постижению.

Один из них — перевод евангельских событий на язык римской юриспруденции. Адам оскорбил Бога. Бог вину Адама переносит (“вменяет”) на его потомков. Однако затем эту вину соглашается на Себя взять Христос, приносящий за нас “заместительную Жертву, удовлетворяющую Божию правосудию” и позволяющую нас амнистировать. Предельно ясно эту юридическую схему выразил современный протестантский проповедник Ульф Экман: “Божия праведность требует справедливого наказания за все преступления грешника. Отпустить виновного на свободу, согласно библейскому понятию права, — есть преступление против справедливости… Примирение стало основанием для оправдания. Приняв примирительную жертву Иисуса, Бог может, наконец, сделать то, что давно желал сделать: помиловать грешника. Теперь у Него есть юридически законное право объявить грешника праведным. Жертва Иисуса удовлетворяет Божье требование святости и праведности. На основании заместительной жертвы Иисуса Бог в Небесном судебном зале провозгласил человечество оправданным, помилованным, прощенным и восстановленным. Оправдание — это судебный акт, совершенный на Небесах на основании примирения… Грех осужден, и святой Божий гнев по поводу греха умиротворен”14.