Е. Соколан (ред.) - Поминайте наставников ваших. Архимандрит Троице-Сергиевой Лавры Наум (Байбородин) в воспоминаниях современников

В 1980 году я проводила свой летний отпуск в Алма-Ате, где собрался небольшой круг духовных чад отца Наума. Туда же приехал и сам Старец. Он предложил нам совершить ночью восхождение на гору Каскелен — к месту упокоения преподобномучеников Серафима и Феогноста [34] Алма-Атинские преподобные Серафим и Феогност причислены к лику святых новомучеников. . В то время они еще не были канонизированы.

Рядом с пещерками, где подвизались священномонахи и где их убили в августе 1921 года, сейчас организована мужская пустынь, построены красивый храм в форме корабля и колокольня, территория обустроена и по всему многокилометровому маршруту проложена удобная дорога. Туда теперь и на машине можно подъехать, а тогда православные люди ходили неведомыми тропами, известными лишь местным жителям.

Причем идти нужно было, соблюдая осторожность: над Каскеленом летали вертолеты, выслеживали паломников и сверху их фотографировали. Посещение святых мест — «культовых объектов» — возбранялось партийным руководством Казахстана. Люди это знали и, заслышав треск пропеллера, бросались в разные стороны и прятались среди деревьев и кустарников.

В путь мы вышли затемно, Батюшка возглавил нашу группу. Он повел нас не по обычной проторенной тропе, а выбрал какую-то и исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 г. непростую путь-дорогу. Ориентироваться можно было только по направлению. В горах, если кто не знает, легко заблудиться. Зайдешь за один холм, потом за другой, а дальше уже неясно, в какую сторону податься.

Перебирались через горную речку, стремительную и очень холодную. Перебросили мы через нее какое-то поваленное дерево и так смогли пройти по одному на другой берег. Затем нам пришлось карабкаться по почти отвесному скальному выступу. Отец Наум подставил плечо бывшему в нашей группе почтенному протоиерею, и тот покорно стал подниматься первым, тяжко вздохнув при этом: «Господи, помилуй!» Когда ему удалось закрепиться наверху, он стал подавать каждому из нас веревку, и все по очереди смогли подняться.

Следующим препятствием оказался поросший травой песчаный склон. Некоторые, уже забравшись на него, съезжали обратно.

Я «поехала» вниз, и меня кто-то прижал к песку, так я смогла остановиться, а можно было далеко и непонятно куда съехать. Потом догадались связать из веревки что-то в виде аркана, забросили наверх и зацепили за какой-то уступ. Передо мной поднималась, держась за эту веревку, Надя Винокур [35] Схимонахиня Любовь († 2017). , а я думала — как бы мне, если она поедет вниз, успеть ухватить ее за ноги. Она-то привязана была, а я в случае, если бы она меня сбила, могла полететь неизвестно куда, потому что была последней, поймать меня было бы некому. С такими приключениями мы добрались до места.

Батюшка в Алма-Ате в горах

Над захоронением священномучеников Серафима и Феогноста стояли два креста. Крест отца Серафима был словно изгрызен зверями. Батюшка подтвердил эту догадку, сказал, что какой-то больной медведь, когда ему было особенно тяжко, приходил и грыз этот крест как лекарство. Отец Наум вначале служил над могилами панихиду, так как мученики еще не были прославлены, а потом молебен. Он не сомневался в их святости.

Возвращаться назад было проще.

Батюшка умел ориентироваться и в горах, и в лесу, он всегда очень точно определял направление, так что заблудиться мы не боялись. Личным примером он учил нас быть смелыми и не бояться трудностей.

Нина Комарова у крестов убиенных монахов Серафима и Феогноста

Домой пришли на рассвете, уставшие, но с чувством выполненного долга перед памятью святых подвижников.

Такие события воспитывали нас. Память на всю жизнь запечатлела почти черные ночью, а под утро изумрудные тянь-шаньские ели, живописные склоны гор, синее бархатное небо, усыпанное огромными мигающими звездами, и апогей той дивной ночи, да и всего отпуска, — молитву вместе с Батюшкой перед крестами почивших монахов.

На другой день Старец рассказывал пришедшим к нему о нашем ночном странничестве и, описывая состояние некоторых своих спутников, с непередаваемой иронией заметил: «Страху натерпелись!..»