Али Вячеслав Полосин - Прямой путь у Богу

1 Т. е. по закону.

2 Каирская Декларация, ст. 1, ст.11.

Как мы упоминали, до введения византийского христианства русский народ отличался внутренней свободой, не знал рабства, не верил в слепой рок, наивно считал себя внуком доброго солнечного божества Дажьбога и верил в единого, но неведомого Бога, которого именовал Родом. В его мифологии шла естественная борьба добра со злом, разумного начала с буйством природных стихий, и человеческое начало все громче заявляло о себе и одерживало победу. Если Святогор еще наполовину уходил ногами в мать-сыру землю, то Микула Селянинович пытался вытащить и сам себя и тяжелый плуг из земли, запустить его в космос и утвердить на земле господство сверхчеловека, национального героя — победителя земного тяготения.

Одновременно с этим формировались и монотеистические представления — возможно, не без косвенного влияния ислама. Народный сказ, приведенный нами ниже, сохранил мироощущение дохристианского периода:

"Когда жили на свете деды дедов и прадеды прадедов, когда прадеды пращуров и щуры щуров пасли скотину в степи далеко… тогда жил Батько Орий (Арий), а у него было три сына: Кий, что сделал Киев, Хорув, что живет на Полдень, и от кого хорваты пошли, да Щек, от кого идут чехи. И пошла тогда земля трястись, а то Мор-Мара с Мороком под землею подрались, да хлынула вода великая, да затопила степи… Не знали люди, на какую гору карабкаться. И стал Орий на колени, стал просить: "Солнце красное! Может, ты — Бог?" Отвечало ему Солнце: "Нет, я не Бог, а есть выше меня, тот — Бог!" Обратился Орий к Горе…", затем к месяцу, облаку, утренней звезде, быку… корове яловой, к дереву и т. д., и все давали ему тот же ответ. "Упал тогда на лицо свое Орий и вскричал: "Боже, Ты, Который не Солнце, не Месяц, не Трава, не Дерево, не Птица, не Гора, не Бык, не Корова, Ничто, помилуй нас! Спаси нас от воды великой, не дай загинуть скоту нашему, ни нам!" И тогда остановилась вода прибывать, перестала земля трястись, и стало тепло, и травы выросли новые, и земля вышла из воды. Так Щуры Щуров и Пращуры Пращуров научились в Бога верить!" 1 .

Конечно, вне коранического Откровения, образующего собой цельную систему мировоззрения, подобные положения "природных", "народных" религий не могли отличаться логической стройностью и не могли полностью избавиться от веры в самодеятельных духов-богов, но все же они тянулись к единобожию. Однако после введения греко-иудейского христианства весь национальный фольклор был объявлен "поганым". И то, что в фольклоре тянулось к единобожию, то что служило целям национального самоопределения рождению образа национального сверхчеловека, было подавлено, а самые невежественные суеверия выжили под иудейскими и греческими именами, остались непобежденными в мифах и сохраняются до сих пор.

Смешение русского язычества с византийским язычеством и с остатками иудео-христианства дали следующую картину: место образа еще не сформировавшегося победителя земного тяготения — национального сверхчеловека, русского Одиссея, занял образ "Царя Иудейского и вечного раввина", который пребывает на Небесах. " Один у вас Раввин — Христос" (Мф. 23:1—10), — говорит Иисус в Евангелии от Матфея (в славянском и русском синодальных изданиях Библии еврейское слово "раввин", стоящее в греческом тексте Библии без перевода на греческий язык, заменили словом "учитель", что существенно сузило и исказило смысл).

Согласно официальной римско-византийской религии, вечный иудейский царь-раввин является к тому же "богочевеком", и поэтому, когда захочет, может побеждать зло силою своей "божественной половины", а когда не захочет — смиряется и терпит зло до полной физической смерти, после которой, будучи богом, может без труда для себя воскреснуть. Однако реальные люди, не имеющие "божественной половины", не имеют возможности подражать этому небесному "богочеловеку".

Более того, проповедники римско-византийского христианства требуют от верующих строго подражать иудейскому "богочеловеку" и вместо борьбы со злом подставлять под удар зла "другую щеку" в надежде исключительно на будущее избавление от зла за гробом. Этим они воспитывают не сильного человека-борца, а послушного, смиренного холопа, который вместо активной социальной позиции может лишь молить вечного небесного раввина Христа, "смирившего себя до смерти", и его многочисленных "святых угодников" о помощи в будущей жизни. Таким образом, мы видим, что перед христианами римско-византийского образца остается выбор: либо вопреки церкви употребить только свои силы для борьбы с реальным земным злом 2 , либо сознательно согласиться с ним и с несправедливостью социальной жизни: "Христос терпел и нам велел"! Именно иудео-христианская "богочеловеческая" двойственность, привитая к цельной русской природе, и обусловила широко известную "раздвоенность" русской души, изначально совсем не свойственную вольным русичам. Место Всемогущего Творца занял " царь иудейский", образ, имя и должность которого христиане носят постоянно на груди. И с тех самых пор идеология России стала трактоваться исключительно как необходимость слепого повиновения всех россиян этому вечному царю и главному раввину, пребывающему на небесах (Евр. 7) и его земному наместнику — православному царю. Русский народ лишился даже права иметь собственного национального главу государства — только "наместника иудейского царя"! Причем, начиная с середины XVIII века, российские цари, фактически, не имели ни капли русской крови — это были этнические немцы с легкой примесью датчан, принимавшие византийское православие перед восшествием на трон. В результате вместо естественного понятия: "государство — это мы", пришло разделение на "мы" (греховные и смиренные холопы) и "они" ("богоносные иноземные господа").