Евфимия: Яблони старца Амвросия (сборник)

После этого ее дела стали приходить в упадок. Потому что заменить Ивана Тихоновича было некем. Вдобавок Мара Самуиловна старела, и глаза и руки все чаще и чаще подводили ее. Мало того – со временем редкие пациенты и знакомые стали казаться ей злоумышленниками, желающими ограбить ее. Отнять то, что она копила и наживала всю жизнь. Тогда она заперла все комнаты, переселившись в каморку домработницы, и завела сторожевого пса по кличке Байкал, который злобно набрасывался на каждого, кто пытался заглянуть к ней во двор. После чего люди стали обходить ее дом стороной.

Дом Мары Самуиловны старел и разрушался вместе со своей хозяйкой. Вскоре после смерти Ивана Тихоновича, во время невиданного уже лет сто половодья, затопившего старую часть города, он сильно пострадал от воды. После чего покосился и стал уходить в болотистую почву, словно тонущий корабль в морскую пучину. Случайным прохожим он мог бы теперь показаться нежилым. Если бы из-за его ворот не слышался злобный лай, а по ночам – тоскливый вой Байкала.

Мара Самуиловна выходила из своего дома лишь раз в неделю, чтобы купить продуктов в соседнем магазине. И видя жалкую, грязную, неряшливо одетую старуху, некоторые сердобольные продавщицы клали ей в кулек лишнюю булочку, думая, что перед ними – нищая. Потому что никто уже не помнил, какой красавицей была когда-то Мара Самуиловна и какие наряды и украшения она носила. Да если бы кто и помнил, вряд ли узнал бы ее – такой.

Эти выходы в магазин были последним, что еще связывало Мару Самуиловну с миром живых людей. Все остальное время она просиживала в своей каморке наедине с горькими думами и воспоминаниями. А бессонными ночами, под вой Байкала, как тень бродила по дому. Вернее, по той его части, где когда-то они с Иваном Тихоновичем вели прием больных. Потому что жилая половина уже давно была погребена под провалившейся крышей.

…Вот и сейчас, совершая очередной ночной обход своих полуразрушенных владений, она вошла в пропахшую сыростью темную комнату с провисшим потолком. Когда-то здесь был ее кабинет. Впрочем, теперь об этом напоминало лишь стоявшее у окна стоматологическое кресло. Осторожно нащупывая клюкой уцелевшие половицы, Мара Самуиловна подошла к креслу и тяжело опустилась на него. Потом окинула взглядом пустой кабинет с покрытыми плесенью стенами и заржавевшей бормашиной в углу. И заплакала. Впрочем, что еще остается человеку, осознавшему, что дом, который он созидал всю жизнь, оказался домом, построенным на песке?..

Как-то вечером в квартире врача Нины Сергеевны М. раздался телефонный звонок.

– Алло, Нина Сергеевна! Вы еще не спите? Можно к вам приехать? Да, сегодня, прямо сейчас. Есть разговор…

– Конечно, Александр Иванович… Ой, простите, отец Александр. Благословите. До встречи. Жду.

Спустя полчаса отец Александр уже сидел за столом в маленькой уютной кухне Нины Сергеевны и задушевно беседовал с хозяйкой. Здесь придется пояснить, что еще пару лет назад они были коллегами. То есть работали в одной больнице, хотя и в разных отделениях. Пока Александр Иванович не решил из врача, так сказать, болезней телесных стать врачевателем недугов духовных. Или, попросту говоря, принять священный сан. Приход, на который его направили, находился в полусутках езды поездом от города. Вдобавок, чтобы добраться до станции, требовалось еще несколько часов. Поэтому в город отец Александр наведывался редко, лишь по особенно важным делам. С учетом этого и его визит к Нине Сергеевне явно был вызван некоей насущной необходимостью. О чем гость и заявил ей, как говорится, уже с порога, от волнения перейдя на «ты»:

– Слушай, я тут в «Епархиальном вестнике» читал пару твоих рассказов. Так вот, могу дать тебе хороший сюжет. Про одного священника. Он служил в нашем районе, в селе Н-ском. Это километрах в тридцати от того поселка, где я живу. Все материалы о нем я тебе привез. Мы уже пытались написать про него статью для «Вестника». Только сухо как-то вышло. Одни даты: родился, женился, рукоположился… А человека за ними и не видно. А между прочим, этот священник за Христа пострадал. Вот я и решил поручить это дело тебе. Ну как, напишешь? Тогда – Бог благословит!

Недопитый чай давно уже остыл, а Нина все сидела в кухне, перечитывая документы, оставленные ей отцом Александром. Это были выписки из следственного дела. Из них явствовало, что священник Никольского храма села Н-ское отец Василий Т-кий, 70 лет от роду, был арестован в 1921 году по обвинению в контрреволюционной деятельности. При этом на единственном допросе он признался, что, пользуясь темнотой и несознательностью местных жителей, вел среди них антисоветскую агитацию. И что именно он организовал имевшую место два дня назад контрреволюционную сходку возле сельского храма, к участию в которой обманом склонил ряд крестьян. Ниже перечислялись имена и фамилии арестованных участников этой сходки. Из них Нине запомнилось лишь одно, крайне редкое среди православных имя – Иуда. Что до самого священника, то спустя три месяца после вынесения ему приговора он умер в лагере. Собственно, это было все. Если не считать кое-каких дополнительных деталей типа того, что отец Василий был сыном дьячка. И после окончания семинарии, женитьбы и рукоположения почти четверть века прослужил вторым священником в одном из городских храмов. А на сельский приход был переведен вскоре после смерти матушки… Конечно, всего этого было вполне достаточно для написания рассказа или статьи о бесстрашном священнике, который в годы жестоких гонений на веру не побоялся открыто обличить богоборную власть. Более того, вдохновил на сопротивление ей и свою паству. После чего принял от Господа мученический венец… А назвать статью вполне можно было так: «Опыт противостояния тьме». Или – «Несгибаемый страстотерпец».