Вслед за этим у старого дома началась новая жизнь. И сам он – отремонтированный, заново покрашенный, крытый блестящей жестью – изменился до неузнаваемости. Но гораздо большие перемены произошли у него внутри. Там разместилась маленькая, но прекрасно оборудованная частная стоматологическая поликлиника. Сначала ее посетитель попадал в широкий коридор, где над рядом венских стульев у стен красовались портреты Павлова, Боткина, а также Менделеева в тяжелых позолоченных рамах. Из коридора вели три двери, на которых виднелись черные с золотом таблички: «приемная врача», «смотровая» и «лаборатория». За первой из этих дверей находился светлый, блистающий ослепительной чистотой кабинет с массивным деревянным стоматологическим креслом с никелированными подлокотниками и подголовником. Правда, от одного взгляда на соседствовавшую с этим креслом бормашину любопытный посетитель спешил поскорее оказаться по другую сторону двери… Здесь, как грозная и неумолимая жрица, облаченная в белые одежды, безраздельно царила Мара Самуиловна. Два других кабинета занимал Иван Тихонович. За дверью с табличкой «лаборатория» была его мастерская, где он, как скульптор, делал гипсовые слепки и формы и, как ювелир, плавил в тиглях золото. На коронки шли сломанные или ставшие ненужными ювелирные изделия. Например, тоненькое колечко с гербом города Алушты, или дутая, со вмятиной на боку, золотая брошка в виде пухлого сердечка, пробитого стрелой, или пустой медальон с чьим-то вензелем на крышке… Возможно, умей эти вещи говорить, они смогли бы многое порассказать о своих владельцах. Но, к сожалению, а вероятнее к счастью, – вещам этого не дано…
В другой половине дома хозяева жили. Здесь были ковры и старинные зеркала, прекрасная мебель. В большой комнате, служившей гостиной, на видном месте стояла горка, где среди изысканных чашек, ваз и статуэток красовалось большое блюдо саксонского фарфора – подарок хозяйке от одного высокопоставленного пациента. А в углу, рядом с изразцовой голландской печкой, потихоньку рассыхаясь, притулилось трофейное немецкое фортепиано. Под потолком висела массивная хрустальная люстра, в былые времена явно украшавшая не то чей-то особняк, не то какую-то церковь… Часть этих вещей была презентами благодарных больных, часть – приобретениями самой Мары Самуиловны. Нередко пациенты, которым нечем было расплатиться, предлагали ей вместо денег старинные вещи или украшения. Мара Самуиловна придирчиво отбирала понравившееся, втайне радуясь возможности по дешевке заполучить для себя и своего дома очередную ценную вещицу.
Надо сказать, что Иван Тихонович не разделял пристрастия своей супруги к коврам, фарфору и золоту. Однако, по своему обыкновению, предоставил ей полную свободу действий. Сам же поселился в маленькой комнатке, окна которой выходили в палисадник. На ее окнах стояли горшки с цветами, а под форточкой висела собственноручно сделанная им из фанеры птичья кормушка. Там он и проводил почти все свободное время, лишь иногда заглядывая во владения Мары Самуиловны и не проявляя никакого интереса к ее очередным приобретениям. Зато для нее смысл жизни заключался именно в том, чтобы ее дом всегда был и оставался полной чашей.
Поэтому она не сразу заметила и осознала, что эта чаша уже давно дала трещину. Ее старший сын Яков не оправдал ее надежд. Он был ее любимцем. Поэтому, помня собственное полунищее детство, Мара Самуиловна тщательно заботилась о том, чтобы сын всегда был одет лучше других и ни в чем не знал недостатка. Якову было невдомек, что и обилие карманных денег, и прислуга-домработница – не нечто должное и само собой разумеющееся, а итог труда его родителей. Но он быстро усвоил, что мать желает, чтобы он если не был, то хотя бы выглядел самым выдающимся среди сверстников. Но поскольку он не имел ни желания, ни навыка трудиться, то предпочитал обращать на себя внимание совсем иными способами – кутежами да хулиганскими выходками, от последствий которых его неизменно спасала мать. В мединституте, куда Мара Самуиловна пристроила сына, он не проучился и года. А все ее попытки с помощью влиятельных знакомых пристроить его на работу неизменно кончались тем, что Якова увольняли за пьянство и прогулы. А потом у нее стали пропадать деньги, а также кое-какие золотые украшения из заветной шкатулки… Мара Самуиловна знала, что это дело рук ее сына. Однако молча терпела его выходки, боясь, что, предав их огласке, повредит собственной врачебной репутации. Со временем эти кражи стали обычным явлением и продолжались до тех пор, пока однажды вечером, возвращаясь домой после очередной выпивки с дружками, Яков не попал под трамвай…
Читать дальше