Амброджо Донини: У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана)

В эмиграции прозвание Христос как имя глашатая и открывателя столь желанного мессианского царства не могло не утратить постепенно своего первоначального значения: оно стало толковаться как новое имя божества, сына бога или самого бога, еще до того, как его стали отождествлять с Иисусом. На латинском языке оно и звучало не как «помазанник», а как Христос, имя собственное. В Евангелии от Марка, например, выражение «Иисус Христос» встречается только в прологе (1:1) — это некая составная формула, поздняя, отражающая эллинистическую терминологию, а не палестинскую. В остальной части повествования Марк везде говорит Иисус, а не Христос, и уж совсем не Иисус Христос. В то же время автор посланий, приписываемых Павлу из Тарса, преимущественно употребляет имя Христос в манере диаспоры.

Термин «христианин» (от греческого christianos через латинскую форму christianus), в котором греческий корень [13] Khristos от глагола khri6 — «умащать». — Прим. пер. служит для образования латинского прилагательного (субстантивированного, ставшего существительным. — Прим. ред.), встречается тоже редко, не более трех раз в Новом завете. Он возник не в палестинской среде. Не исключено, что его употребляли в ироническом и уничижительном смысле («помазанные», «напомаженные»), чтобы отличать новообращенных, странных нестриженых людей, напоминающих современных «длинноволосых», от правоверных синагогальных евреев. Деяния апостолов сообщают, что ученики Иисуса в первый раз стали называться христианами в Антиохии, столице римской провинции Сирии, где жила колония эллинизированных евреев, происходивших из Кипра. Это уже второй век. Оставалось, однако, ждать посланий Игнатия, тоже из Антиохии, «мученика Поликарпа», апологетов и ересиологов, чтобы подобное прозвание стало общеупотребительным. И очень скоро само звучание имени Христа (Христос, Кристус в латинском произношении) должно было противопоставить его носителям «цезаризма», привилегированным классам, приобщенным к дому Цезарей. О таком противопоставлении Цезаря и Христа сообщают Эпиктет и Ап-пиан; это одно из наиболее достоверных явлений, свидетельство о которых мы можем обнаружить и в древней церковной литературе.

Не удивительно поэтому, что первые римские авторы, которые писали о новой религии, от Плиния Младшего до Тацита и Светония, говорят только о Христе, или о Хресте, порой смешивая его с каким-то именем раба или с восточным богом спасения («благодетель», «превосходнейший»), и никогда об Иисусе. Не удивляет и отсутствие какого бы то ни было упоминания о личности Иисуса в исторических сочинениях еврея Иосифа Флавия, перешедшего на сторону римских завоевателей в ходе иудейской войны 67–73 гг. н. э. Однако не ранее начала II в. н. э. рвение верующих привело к выдумке некоего Иисуса, которая со временем приобрела видимость достоверности, уподобилась своего рода «обману во имя благочестия», возникшему из побуждений глубокой иррациональной веры, как это не раз случалось во всех религиях. Достаточно вспомнить знаменитую фальсификацию переписки прокуратора Понтия Пилата с императором Тиберием по поводу суда над Иисусом, его осуждения и смерти, пли апокрифическую переписку Сенеки и св. Павла, либо послания, которыми обменивались сам Иисус и эдесский царь Абгар V, властитель Осроенского государства. А если обратиться к менее далеким от нас временам, можно напомнить псевдодарение Константина, которым папы на протяжении всего средневековья аргументировали свою власть над столь большой частью Италии.

Тот факт, что писания, на которые опираются доказательства достоверности проповеди, крестной муки и смерти Христа, были составлены — или в некоторых редких случаях переведены — feeiejeles за пределами Палестины и к тому же значительно позже описываемых в них событий, что тексты эти сотканы из анахронизмов, несоответствий и противоречий, следует, в частности, из слабого и смутного представления их авторов о географии, политическом и религиозном облике тех мест, о которых они пишут, и о ритуальных и культурных традициях иудейского народа.

Палестина, которую они описывают, это страна абсолютно нереальная.

Евангелисты именуют «морем» Геннисаретское озеро (на еврейском языке Киннерет или Киннарот), имеющее всего 11 км в ширину и 20 км в длину. Они говорят о Ти-вериаде (имя этого города, впрочем, не встречается нигде, кроме одного спорного места в Евангелии от Иоанна, 6:23) так, точно речь идет о некоем важном городском центре, недавно сооруженном и возведенном в ранг столицы Галилеи не ранее 61 г. н. э. И чтобы вернуть Иисуса из Тира к Геннисаретскому озеру, они заставляют его пройти через Сидон, который расположен в 35 км к северу, вынуждая обойти озеро «среди земли Декаполиса», то есть пройти через десять городов Трансиордании, которые образовали союз со Скитополем в Самарии, находившейся в прямой зависимости от Рима, по территории, лежащей абсолютно вне района, о котором идет речь в связи с Иисусом.